[Росинка]

Свою первую работу — «Старая женщина с кошкой» я не придумывала. Наша дворничиха, вдовая, бездетная тетя Марья была не только и не просто дворником, для всех жильцов нашего дома она была чем-то сродни той, о которой спустя десятилетия заговорит весь мир.

Марья была нашей Матерью Терезой. Она вникала во все происходившее и первой оказывалась там, где кому-то нужны были помощь, поддержка, сострадание, сочувствие, а порядок в нашем подворье всегда был безупречным. Жила тетя Марья в крохотном домике с любимым и самым близким ей существом — кошкой Минькой. Она каждый вечер сопровождала свою хозяйку на богослужение и обратно.

Прошла целая вечность, а я до сих пор хорошо помню ту свою первую работу: тетю Марью, возвращающуюся из костела, остановила ее знакомая. Кошка Минька трется тут же о ноги хозяйки, уж очень ей хочется поскорее домой…

Сказать, что первый мой творческий опыт остался незамеченным, нельзя. Папа был как обычно, немногословен, но я видела, чувствовала, что он остался и удивлен, и обрадован, и озадачен — как такое вообще могло произойти, не будучи им замеченным?

Ведь в том, что я всегда любила рисовать, не было ничего особенного, такое случается со многими. В общем, ясно было одно, что с поспешными выводами торопиться не стоило, и только после того, как я, уже испытывая к тому потребность и влечение, выполнила еще несколько работ — мои творения папа решился показать московским художникам. Тогда это была семейная пара — Наталья Максимченко и Семен Ковнер. Москвичи в один голос призывали не сходить с этого начатого мною пути, и для начала попробовать поступить в художественный вуз.

Не просто и не легко, но я поступила в Академию художеств Латвии в 1947 году. Мне — 19 лет. Впереди — ах, какие далекие шесть лет, которые мне предстоит провести здесь, постигая премудрости и карабкаясь со ступеньки на ступеньку по лестнице, ведущей к Храму искусства. Долго, конечно, но того стоит. Так мне тогда казалось.

Здесь был наш мир, мир начинающих будущих скульпторов. Моя альма матер поглощала своих студентов целиком и полностью, взамен предоставляя образование самой высокой пробы. Легендой дня сегодняшнего были тогдашние наши профессора, поднявшие на крыло тех своих студентов, которыми гордится сегодня земля латвийская.

[Росинка]

Ранним августовским утром 1951 года, трагически в автодорожном происшествии — несчастный случай — в свои пятьдесят лет погиб мой отец… Я закончила учебу, надо было думать о будущем. У себя дома на кухонном столе вылепила свою первую постакадемическую работу из местной гончарной глины, а уже осенью моя «Аленушка» в майолике была одобрена и принята на мою первую выставку — престижный осенний вернисаж.

Не могу похвалиться, что успех был оглушительный, но «Аленушку» заметили, и она была приобретена Министерством культуры для рижского музея изобразительных искусств. В один из дней, захватив диплом, я постучалась в двери кабинета главного инженера Рижского фарфоро-фаянсового, бывшего Кузнецова, завода.

Представившись, предложила себя в качестве скульптора. Также неожиданно главный инженер Горбаренко согласился принять меня на работу. Ну не могла же я знать тогда, что буквально накануне моего появления он вынужден был расстаться со скульптором, которому не удалось создать хоть что-нибудь подходящее для производства!

[Росинка]

Из небольшого доклада-экскурса о специфике производства фарфора я поняла, что от меня требовалась мелкая пластика — фигурки несложные, нетрудоемкие в производстве для исполнителя и, чтобы они не только нравились, но главное — чтобы их покупали.

Рабочий день мой начинался в восемь часов утра, как у всех на фабрике, и заканчивался в пять часов вечера. Возможно, то, что мне была предоставлена полная свобода, способствовало тому, что мне удалось неожиданно для всех, да и для себя самой, сделать за полтора года работы на фарфоров-фаянсовом заводе довольно много предметов малой пластики.

И все это получалось сравнительно легко, быстро и в радость себе. Мне нравилось то, чем я занималась. Я сразу выработала свой режим перевода своих, выполненных в глине фигурок, в фарфор. При этом все, что было необходимо, я делала сама. Сама лепила, сама снимала форму в гипсе, отливала, отправляла в обжиг и сама расписывала своих фарфоровых детенышей.

Это было моим нововведением и оно значительно упрощало, ускоряло и удешевляло, что было выгодно заводу, процесс запуска изделия в производство. « И зачем вам это нужно?» — недоумевал главный инженер, но со всем соглашался. Ему нравились мои работы, и он как-то почти по-детски радовался, когда я выставляла на его письменный стол мой очередной авторский образец.

[Росинка]

Радовало меня и то, что прошедшие цепочкой за эти полтора года мои работы — «Малыш», «Петушок», «Чио-Чио-сан», «Маленькая балерина», «Царь Горох и царевна Несмеяна», «Байбиня», исчезали, едва появившись на полках магазинов. А значит, выполнила я условие, поставленное, при поступлении на завод.

Взять хотя бы рижских петушков. На фабрике долгие годы их отливали сотнями тысяч и они разлетались по всему Союзу. Да и сейчас в антикварных магазинах Риги эта забавная фигурка все еще пользуется спросом. А познакомились мы с белым петухом на территории завода, где он разгуливал с воинственным видом, видимо, считая здесь себя главным. И вдруг, взъерошив свои перья, Петя бросился на меня в атаку! Это было так забавно!

Я пришла к себе в мастерскую и за два часа слепила из глины эту птичку. Никак не ожидала, что ей придется прожить такую долгую фарфоровую жизнь… Интересно, что многие покупали сразу по две фигурки. На полках их обычно ставили один против другого — получался настоящий петушиный бой. Все мои работы — они взяты из жизни, из сказок, из мечтаний. И мне очень приятно, что они по-прежнему кого-то радуют…

Как это ни странно, все получилось в моей жизни само собой, и то, что я вскоре стала членом Союза художников Латв. ССР, обеспечило мне небезуспешное участие в нескольких значительных выставках. Две моих скульптуры — «Цыганка» в майолике и «Аленький цветочек» — фарфор, были приобретены с выставки в Манеже московской Государственной комиссией. Членство в СХ давало мне право и возможности работать в творческих мастерских Худфонда. Одновременно я получила предложения вести занятия лепкой — из училища прикладных искусств и из художественной школы им. Я. Розенталя при Академии художеств.

[Росинка]

В это время как раз на заводе появился новый главный художник Кукури Барамидзе, прибывший из солнечной Грузии и сменивший нашего старого художника В. Кандиева. Ничем, помимо экзотического имени и впечатляющего сходства с Чарли Чаплиным, новый главный художник не запомнился. Общего языка мы с ним не нашли, а когда я отказалась делать скульптурную группу к его безвкусной и пафосной вазе, приуроченной к какому-то партийному юбилею, мне пришлось уйти с фабрики по собственному желанию.

Спустя два или три месяца в торжественной обстановке в театре Оперы и балета мне вручили правительственную награду: медаль «За трудовое отличие». Так, на государственном уровне оценили мою работу на Фарфорово-фаянсовой фабрике.

Но еще долгие годы, уже как свободный художник, я работала с фарфором. Теперь я могла себе позволить творить не для массового производства, а для души. Тогда и появились мои персонажи из латышских народных сказок, включая мою любимую «Принцессу Гундегу», а также серия «Танцы народов мира», в которую вошли скульптуры — «Индийский танец», «Мексиканка», «Индонезия», «Египетский танец», «Аргентина», «Заклинающая дождь», «Танцовщица с острова Бали». Примерно в эти же годы появились «Шехерезада», «Цыганка», «Вечер Лиго»…

[Росинка]

Афиша выставки Риммы Панцеховской 6 марта 2018 г. в галерее Rietumu Banka.

[Росинка]

Фото из галереи.

[Gricko]

Низкий поклон , спасибо за творчество !!!!!

[Ирада]

Ушла легенда рижского фарфора. Осталось творчество Риммы Панцеховской в ее произведениях!

[Лёня]

как любой мастер, она продолжает жить в своих произведениях,
в этих замечательных и нежных фигурках.
скажу тоже Спасибо!