[Михаил_Tor]

Художник, мастер по росписи фарфора, скульптор. Участник войны, жил в Ленинграде. Учился в художественной студии (1938 – 1941 гг.), позднее – в живописной мастерской ЛФЗ. С 1947 года художник, а с 1976 – 1977 гг. главный художник ЛФЗ.

Вроде бы, на этом следует остановиться, ведь, как вспоминает К. Михайловская, Городецкий не хотел, чтобы о нем писали как о человеке. Ни о чем он не хотел говорить: ни о войне, ни о детстве, ни о том, что с чего начиналась его работа. Изучать личную жизнь художника, по его мнению, все равно, что вскрыть прекрасную птицу, чтобы , как она сделана. Как-то он привел такой пример. «Делакруа пригласили на прием. Он отклонил предложение. Ему сказали: «Там будет князь Меттерних и австрийский посланник». Он ответил: «Для меня это всего лишь сочетание синего и красного цветов». У одного был синий мундир, у другого – красный. Для вас это люди, обуреваемые страстями, высокими и низкими, а для него – сочетание цветовых пятен. Для искусства не имеет решительно никакого значения, что с художником происходит, умерла ли у него мама, женился ли он, на что покупает холсты, -- все это неважно. Моя биография укладывается в очень простые вещи: детство, потом война, потом я пришел на завод. И вот всю жизнь здесь работаю»…

Но…не могу не написать о чертах Владимира Михайловича, которые помогли мне глубже постичь его личность и творчество.

Городецкого очень влекла природа. «Пустынные луга, пустынные леса, тишина стоит сказочная – это время не для потребителей – это самое удивительное время. У меня вообще самые любимые месяца это март и апрель – они удивительно совпадают с моими чувствами… Когда меня ранили, я потерял сознание. Пришел в себя, открываю глаза и вижу – мох, такие мохнатенькие зеленые травинки, а между ним просвечивается ярко-коричневая каша, и полированные листки брусники – все это живет, пахнет, там жучки всякие ползают…Нет, я не хотел быть убитым».

После войны он попал на завод. Там Владимир Михайлович изучал не только технику подглазурной живописи, но и все техники фарфора. Кроме того, он изучал шрифты, оформление и декорирование древних книг. В записных книжках художника были сотни, тысячи, десятки тысяч рисунков. «Городецкий увлекался костюмом, делал эскизы, которые никто не видел и которые он никуда не предлагал. Его альбом был просто набит техниками живописи, и темпера, и масло, и живопись восковыми красками, как писались фаюмские портреты. Он изучал японскую систему рисования, рисовал по рисовой бумаге, и по мокрому, и по торшону, и по ватману, и полуватману, пользовался самыми разными карандашами и красками, рисовал чернилами дубовых орешков, гусиными перьями. Городецкий разыскал древнеиндийские трактаты о живописи и сам проделал все, о чем написано. Потом он вроде бы забывал об этом, занимался своей подглазурной живописью и был ей поглощен, но эти побочные занятия не испарялись, они оседали внутри золотой пыльцой опыта и культуры. Эта культура не была почерпнута в лекциях профессоров и в нескольких днях сидения в библиотеке перед экзаменом. Это было настоящее золото, ради которого он сам, своими руками и мозгами промыл тонны золотоносного песка».