[Vesper]

Скульптор, художник декоративно-прикладного искусства, график.

В 1925–1928 учился в Краснодарском художественно-педагогическом техникуме у М. В. Ружейникова, в 1928–1931 — в московском ВХУТЕИНе у В. Е. Татлина, П. В. Кузнецова, Л. А. Бруни, Д. П. Штеренберга и И. С. Ефимова.

Жил в Москве. В 1931–1934 работал в лаборатории по культуре материалов при Наркомпросе РСФСР под руководством В. Е. Татлина. Помогал Татлину в конструировании летательного аппарата «Летатлин». С 1931 — скульптор Дулевского фарфорового завода, разработал товарный знак завода. Участвовал в выставках в Советском Союзе и за рубежом, в частности в международной выставке «Мир завтрашнего дня» в Нью-Йорке. В 1958 был удостоен Гран-при на Всемирной выставке в Брюсселе за скульптуры «Курица» и «Сокол».

[Vesper]

1."Птица с птенцами"
2."Материнство"
3."Лев в цирке "

[Vesper]

1."Лето"
2. "Онегин и Татьяна"
3. "Охота на волка"

[Vesper]

1. "Песец"
2. "Баклан"
3. "Встреча героя"

[Vesper]

(Из воспоминаний А.Г.)

РОДОМ Я С КУБАНИ

Родился я на Кубани в станице Михайловской. Отец служил в пластунах, мать была иногородняя. Два дела считались до революции почётными на Кубани: хлеборобство и служба Отечеству. Всякая другая работа считалась зазорной. Казак пахал, сеял, собирал урожай, служил в армии. А ремеслом и торговлей занимались не относящиеся к его роду-племени иногородние. Вырос я в семье пластуна казака без коня. Как и большинство казаков, отец мой был неграмотным, но хотел научить читать и писать своих детей. Однажды, когда мне доходил шестой год, отец принёс домой толстую книгу комплект иллюстрированного журнала «Нива». Для меня, казачонка, никогда не видавшего книг, это было целое событие. Книга с картинками потрясла детское воображение.

Я часто ходил к бабушке. Однажды, когда я был ещё совсем маленьким, к её соседу приехали мастера-игрушники и с ними мальчик. В субботу он повёл меня к ним в хату, а там под кроватью лошади, бараны расписные глиняные для базара. Я был поражён красотой игрушек.

В нашем саду пролегало высохшее русло речки с глиняными берегами. Из глины мы, мальчишки, строили башни, подобие нашей церкви. И еще один случай врезался в мою память. Покупных игрушек в бедных семьях не имелось. После дождя из размокшей глины делали казачки себе игрушки. Однажды поссорился я со своим старшим братом и тот в гневе поломал всех моих игрушечных коней. Я заливался горькими слезами.
Не плачь, сынок, утешил меня отец, я тебе слеплю новых.
И слепил всем на удивление великолепного быка. Бык был так хорош, что я чувствовал себя богаче всех. И самому хотелось лепить, но случилось это нескоро.

ГОДЫ УЧЕНИЯ

В 1918 году высшее начальное училище закрылось. В 1918 году я поступил в столярное профтехучилище и там увлёкся лепкой. Тогда же впервые взял в руки кисть, но не живописную, а малярную. Все же малярная кисть была ближе к искусству, чем топор или рубанок. Я белил стены в станице, писал вывески для магазинов и учился рисовать.

Несколько лет я пытался устроиться на учебу, да всё не удавалось. Лишь в 1925 году поступил в Краснодарский художественно-педагогический техникум. Первое время спал на вокзале. Потом нас, шесть человек, поселили в общежитии, в проходной комнате. В техникуме проучился три года. Там преподавали историю искусства, рисунок с натуры, лепку, живопись, акварель. Первым моим педагогом по скульптуре был Михаил Васильевич Ружейников.

Подрабатывал на жизнь кистью расписывал ларьки у частников, писал рекламу, красил заборы.

От приехавшего студента из Москвы я узнал о ВХУТЕИНе московском Высшем художественно-техническом институте на Рождественке. Вернулся в станицу и стал готовиться к вступительным экзаменам Приехал в Москву, не без труда нашёл здание на Рождественке. Рисунок сдал блестяще, физику и математику, как и ожидал, провалил, но в институт меня приняли. На керамический факультет. Учиться было трудно: ни стипендии, ни общежития.

Я обивал пороги биржи труда, сажал деревья в Лефортове, писал декорации в театре В. Э. Мейерхольда, где встречался с В.В. Маяковским.

В институте я сблизился с Владимиром Евграфовичем Татлиным. Он был даровитым живописцем и рисовальщиком, первым иллюстратором произведений Маяковского, одним из смелых архитекторов и создателем интереснейшего летательного аппарата. Он был моим любимым преподавателем.

В 1930 году ВХУТЕИН расформировали. Мне предложили перейти на инженерно-силикатный факультет, но я отказался.
Напрасно, батенька, сказал мне профессор, увлечение лепкой у вас по недоразумению, а в области химии налицо недюжинные способности.

Но не мог я порвать с искусством, не мог уйти от своего учителя Татлина, человека яркого и разностороннего дарования.

[Vesper]

СЕМЬ ЛЕТ С ТАТЛИНЫМ

Я выписался из предоставленного мне общежития и пошёл в колокольню Новодевичьего монастыря, в так называемый «институт культуры», к Владимиру Евграфовичу. Мастерская находилась на третьем этаже. Высота потолков одиннадцать-двенадцать метров. Воды не было, отопления тоже. Я прожил там больше семи лет.

В то время Татлина увлекла работа над созданием летательного аппарата с машущими крыльями. Художник был убеждён, что техника и искусство связаны друг с другом. Если создать аппарат с такими совершенными формами, как у птиц, это будет и произведение искусства. Делали летатлин, так называли аппарат, из ясеня, дюраля, лозы, которую привозили с Украины. Летать аппарат должен был с помощью машущих и движущихся крыльев.

Жить мне было трудно. На питание я зарабатывал в Государственном историческом музее, где резал шрифты.

Когда умер В. В. Маяковский, Татлин участвовал в оформлении грузовика, на котором хоронили поэта. Кузов машины обили рейками и железом, на этом металлическом подиуме стоял красный гроб.

В колокольне Новодевичьего монастыря работали люди незаурядные, ищущие. Творчество Татлина и его помощников предвосхитило многие открытия нынешнего времени.

Владимир Евграфович, мой учитель, сделал для меня много. Он был замечательным человеком, не терпел фальши, был честен в искусстве, в работе и в жизни. В его мастерской я встречал знаменитых людей. Часто приходил поэт С.Я. Маршак, и мы выпивали бутылочку вина. Приходили наркомвоенмор Муклевич, летчик Чухновский. Они интересовались ходом строительства летатлина.

В своё время летатлин впервые демонстрировался в Музее изобразительных искусств. В последние годы этот удивительный аппарат восстановили наши авиаторы, историки отечественной авиации, и он возобновил свою жизнь в музее Военно-воздушных сил, где до сих пор поражает взгляд своей изобразительной красотой.

Под руководством Татлина я сделал детские поильнички. Они очень удобные и формой напоминали женскую грудь. Молоко из них не проливалось, оно лилось, если ребенок тянул его из носика. В фарфор я их перевёл на Дулёвском фарфоровом заводе, где проходил практику на первом курсе.

[Vesper]

РАБОТА В ДУЛЁВЕ

Когда я занимался на втором курсе, то снова проходил практику на Дулёвском заводе. А в 1934 году главный художник завода Пётр Васильевич Леонов пригласил меня работать в Дулёве постоянно. Я согласился. Работы в Москве не было, заказов на шрифты в Историческом музее давали мало. Еще раньше, в 1932 году, меня приняли в Московский Союз художников. Так моя жизнь связалась с Дулевом, которое наряду с Кубанью стало главным в моём творчестве. Потом я построил себе жильё в Москве. Но главное для меня Кубань и Дулёво. Большинство моих работ предназначено для фарфора и выполнено в материале на Дулёвском заводе. А начало произведений на родной и близкой сердцу Кубани, где жила до глубокой старости моя мама, где я проводил значительную часть года. Живу там заботами и нуждами станичников, не гнушаясь обычной крестьянской работы. В окружающем мире схватываю то, что потом воплотится в фарфоре. Я стараюсь увидеть интересное и большое в самом обыденном.

Среди моих первых работ «Куропатка», «Вол», «Соболь». В Дулёве я сделал из шамота (обожжённая при высокой температуре шина) торс Чапаева. В то время на экраны вышел фильм «Чапаев». Потом я вылепил конный портрет Чапаева. Эту фигуру установили на площади в Орехово-Зуеве. За «Чапаева» директор ДФЗ Игнатий Сигизмундович Бялковский премировал меня двумя тысячами рублей и прикрепил к столовой инженерно-технических работников. Жил я до 1938 года в башне Новодевичьего монастыря, и дорога до Дулева была долгой – паровой поезд, крытый автомобиль по мощёной дороге.

Памятна мне фигурка «Танцующий казачок», сделанная в 1936-1937 годах паренёк в черкеске запечатлён в присядке. Фигурка пользовалась огромным успехом. Когда начался её массовый выпуск, миниатюрный плясун не попадал на рынок до тех пор, пока он не насытил квартиры дулевских фарфористов. Это была очень популярная скульптура, украшавшая быт советских людей.

Дулёвский завод с большим успехом выступил на Международной выставке в Париже (1937 год). Мой «Ягнёнок» получил золотую медаль. Скульптор Сергей Орлов, побывавший там, рассказывал мне, что «Ягненок» был установлен не очень высоко. На вернисаже к нему подошли две дамы с мальчиком. Они разговорились, а мальчик взобрался на постамент, обнял «Ягненка» и начал целовать. Всем это понравилось, а мальчик лотом даже не хотел слезать. В станице тоже было несколько случаев, когда малыши целовали «Ягнёнка».

[Vesper]

1. "Свинарки"
2. "Дед Мазай и зайцы"
3. "Черный лебедь"

[Уля]

=Военная серия ."Разведчики" ."Наблюдатель на позиции""Горнист""Мы победим" - скульптура созданная во время обороны Сталинграда..."Встреча отца и сына""Связист"

[Уля]

"Встреча героев" Барельеф "Победа" "Буденный на коне"