[Nickas]

Роль художника в стекольной промышленности советской России после 1917 года»

Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2012. Вып. 3

О. Е. Старцева

Революция 1917 г. в России обозначила начало периода формирования новой советской власти и принесла существенные изменения в сферу повседневности. Началось строительство «нового быта» [1, с. 7], отличающегося от «старого» дореволюционного. Жилье, одежда и предметы быта стали объектами пристального внимания политиков-реформаторов. В центре внимания партийного руководства обозначилась проблема «художник и производство». Нарком просвещения А. В. Луначарский говорил: «Превращение жизни, в значительной степени упавшей, в жизнь красивую имеет одним из необходимых базисов преобразование всей житейской утвари. Это может сделать только промышленность. Промышленность только тогда получит настоящий размах, когда она будет художественной...» [2, с. 147]. В связи с этим встал вопрос о привлечении художников к разработке новых образцов массовых изделий на промышленных предприятиях. В августе 1919 г. была созвана I Всесоюзная конференция по художественной промышленности, на которой говорилось о том, что художники должны были «обратиться к обыденной жизни, внести художественный элемент в массовое производство» [3, с. 50].
Первое послеоктябрьское десятилетие не позволило сделать этого, так как заводы, которые занимались производством художественной массовой продукции, находились в тяжелом положении. «Стекольная промышленность находилась в состоянии крайнего расстройства. Заводское имущество — здания и оборудования, не ремонтировавшиеся и не обновлявшиеся в течение нескольких лет, — достигло огромного процента физического износа. Машины и орудия работали с ничтожным коэффициентом полезного действия» [4, с. 373]. Новая техника на стекольных заводах появилась только в конце 1920-х годов. Положение усугублялось недостатком квалифицированных инженерных и технических кадров, а также мастеров выдувальщиков, алмазчиков и гравировщиков. Высококвалифицированные мастера были вынуждены покинуть производство или перейти на механизированные заводы по производству оконного стекла и бутылок. Оплата труда мастеров была построена таким образом, что не создавала у них никакого стимула к работе [5, с. 1].

В стране не хватало посуды, нужно было решать проблему «товарного голода». В 1920-е годы фактически только три завода в стране выпускали бытовую посуду: Гусь-Хрустальный, Дятьковский и «Красный гигант» (бывший Никольско-Бахметевский завод). На заводах в основном воспроизводились образцы прессованных изделий дореволюционного периода: стаканы, масленки, сухарницы, вазочки, кувшины [6, с. 51], качество продукции было очень низким. Изделия производились из низкосортного стекла зеленоватого колера, часто заматированного. «Масленки делались в виде курочки-наседки, сухарницы и вазочки — в виде тюльпанов, деревянных колод с торчащими из них топорищами и т. д. Эти предметы были утилитарно неудобны и при пользовании ими отличались большой ломкостью отдельных частей» [7, с. 45]. При декорировании посуды применялись методы, которые имитировали некоторые художественные приемы отделки посуды. Так, например, «матирование посуды производилось белой краской, дешевый прозрачный медный рубиновый тон, наносимый кистью, подражал накладному стеклу. Тонкого алмазного гранения, травления, гравировки и других способов декорирования стекла почти не применялось» [7, с. 45].

Таким образом, все внимание в первое десятилетие после революции было уделено обновлению технической стороны производства и насыщению рынка изделиями первой необходимости с минимальной декоративной отделкой. Следовательно, о художественном подходе к разработке изделий и привлечении на производство художников не могло идти и речи.
В конце 1920 — начале 1930-х годов, когда предприятия начали «вставать на ноги» в экономическом отношении, вновь обратили внимание на художественную сторону дела. Правительственные постановления начала 1930-х годов определили весь последующий ход развития стекольной промышленности. Наиболее значительным и результативным было постановление Совнаркома от 2 апреля 1934 г.: «СНК постановил восстановить с третьего квартала 1934 г. производство высокосортной столовой и хрустальной посуды на заводах Дятьковском, Гусь-Хрустальном, "Красном гиганте"», «...запретил планирование производства стекольной промышленности в тоннаже...» [8, л. 7], «.предлагалось пересмотреть стандарты на стеклянные изделия в сторону расширения ассортимента, повышения технических требований и улучшения художественного оформления и перевести заводы сортовой посуды на выработку предметов из обесцвеченного стекла, запретив изготовление и выпуск посуды из зеленого стекла». Организационные вопросы были решены следующим образом — «Дятьковский, Гусь-Хрустальный, "Красный гигант" и некоторые другие были переданы в ведение Наркомлегпрома, где было создано специальное Главное управление стекольной промышленности (Главстекло). Это постановление не только сыграло огромную положительную роль в становлении советской стекольной промышленности, но и стало ключевым моментом в дальнейшем ее развитии» [9, с. 172].
На заводы начали возвращаться высококвалифицированные мастера — выдувальщики, алмазчики, гравировщики и живописцы. Стекольные предприятия начали снабжаться необходимым сырьем и материалами. В журнале «Керамика и стекло» в сентябре 1934 г. было проанализировано состояние производства бытовой посуды, и журнал констатировал, что «производство художественной посуды у нас нужно заново воссоздать». «Предлагалось восстановить заводские "образцовые комнаты", изучить вопросы выпуска художественного стекла за границей, создать Институт художественного стекла, который являлся одновременно и школой-лабораторией для мастеров по изготовлению художественной посуды» [7, с. 56]. Но несмотря на эти изменения, должность художника в штат стекольных заводов введена не была.

Эстетические качества стекольной посуды в 1930-е годы оставались крайне неудовлетворительными. Предприятия продолжали выпускать изделия по старым образцам. В основном это были питьевые наборы, графины, рюмки, вазы разных фасонов и рисунков. Рисунки на предметах воспроизводились по дореволюционным прейскурантам. К примеру, рисунки, выполненные алмазной гранью, были чаще всего в виде традиционных «кустов», «мельниц», «розеточек», но только иначе перекомпонованы. Такой работой по обновлению ассортимента занимались мастера алмазчики [8, л. 6]. По мнению искусствоведа М. М. Дубовой1 «деятельность этих мастеров вносила некоторую свежую струю в поток устоявшихся, традиционных рисунков, но не меняла сути подхода к решению художественного образа вещи» [8, л. 6].
Почти совсем не велась работа по созданию новых форм. Подтверждением вышесказанному могут послужить выходившие в 1930-е годы иллюстрированные альбомы-прейскуранты. Принцип их построения был следующим: на страницах были изображены формы ваз, бокалов, графинов, стаканов с геометрическими и растительными узорами, обозначенными номерами. Причем чем обильнее гранение или гравировка, тем выше номер рисунка, или, как принято говорить, «разделки». Любой рисунок можно было воспроизводить на любой форме: на коническом или имеющем «фасон овалом» графине правомочно было выполнить элементарное сочетание «кустов» с «сеточкой», или довольно динамичную композицию с «мельницей», или украсить его классическим граненым «камнем» [8, л. 7].