[Yelena]

septimus, приветствую!
Какая замечательная, благородная личность и какая трагическая судьба... Искренне благодарна за рассказ о Д.Д.Иванове. Такие люди - гордость и честь нашей истории.

[septimus]

Yelena, о да, многие выстояли и отстояли, сохранив для нас в годы смуты, в страдные годы войн достоинство и культуру ... уберегли многое от самих же нас ...

[Магнитик]

septimus, Антон, большое спасибо за тему!!!

[septimus]

Магнитик, Галина, большое спасибо

[septimus]

Немного отвлечемся на «хозяйственную часть»... точнее как было все устроено со столовым серебром и проч., отчасти можно экстраполировать на быть знатных фамилий, ибо равнялись на Императорский уклад...

Кроме Галереи драгоценностей и Бриллиантовой комнаты золотые и серебряные вещи, имеющие несомненное историческое и художественное значение, хранились в кладовых императорских резиденций. Эти вещи активно использовались в повседневной жизни Императорского двора и поэтому находились в ведении Гофмаршальской части. Со временем, очень немногие из этих вещей перешли в ведение Императорского Эрмитажа и были переданы в Галерею драгоценностей.

Например, в числе семи главных кладовых Зимнего дворца первой шла «Сервизная кладовая золотых и серебряных вещей», находившаяся в Кухонном коридоре (ныне Растреллиевской галерее). Кладовая имела два помещения. Над первым помещением, выходящим окнами на Главный двор, устроили антресольный этаж. Второе отделение кладовой не имело окон и служило для хранения футляров с уникальными вещами. В этом же помещении производилась чистка золотых и серебряных вещей.

Кладовая имела соответствующий штат, включавший смотрителя и его помощника. Например, в 1881 году смотрителем кладовой золотых и серебряных вещей был титулярный советник Александр Ерин с годовым окладом в 759 руб. 75 коп.
Кладовая соответствующим образом охранялась. Дверь кладовой была обшита железом, на окнах изнутри установлены железные ставни. Кладовая круглосуточно охранялась особым одиночным постом. Кроме золотых и серебряных вещей, использовавшихся в Зимнем дворце, в этой же кладовой хранились золотые и серебряные вещи с императорских яхт (на 1881 г. «Александрия», «Штандарт», «Онега» и «Королева Виктория»).

Информацию о характере вещей, хранившихся в этой кладовой, дают материалы ревизии кладовой в 1881 году. Пожалуй, самой ценной и известной вещью был так называемый «Нахтышный сервиз», хранившийся в особом футляре. Как следует из документов, «золотой туалет с принадлежностями» поступил в кладовую в 1736 году. Этот знаменитый золотой туалет был изготовлен английским мастером Дононом для императрицы Анны Иоанновны. В 1767 г. к нему присоединили некоторые вещи, оставшиеся от второго «Нахтышного сервиза». С 1730-х гг. и до начала XX в. этот туалет употребляется только «при брачных торжествах Высочайших особ». В 1767 г., кроме туалетных вещей от второго «Нахтышного сервиза» к этому комплексу присоединили три золотые тарелки, одно рукомойное блюдо и рукомойник (поступивший в 1753 г.), который употреблялся «при Таинстве Св. Причастия Императорской Фамилии, для омовения рук». В 1881 г. все эти вещи передали в ведение Императорского Эрмитажа, и они по настоящее время хранятся в Государственном Эрмитаже.

Кроме золотого туалета Анны Иоанновны в 1881 г. из Кладовой золотых и серебряных вещей Зимнего дворца в Императорский Эрмитаж передали:
– «золотые блюда и солонки, поднесенные Их Величествам в разное время с 1814 г. (золотых блюд 19 и солонок 33)». Эти вещи во время больших высочайших балов выставлялись в буфетах Николаевского и Аванзала Зимнего дворца. Отметим, что часть комплекса золотых блюд и солонок начали передавать в Императорский Эрмитаж еще при Николае I и Александре II. Например, две золотые корзины передали в Императорский Эрмитаж в 1853 г., а три золотых стакана с крышками передали в Эрмитаж в 1858 г.;
– «разные серебряные жетоны и 14 золотых марок, заменявшие, вероятно, деньги при игре, к ним принадлежат 4 прорезные тарелочки»;
– «золоченый чайный сервиз с вензелем Александра II, передан из комнат императрицы Марии Александровны, служил для ежедневного употребления Государыни Императрицы Марии Александровны»;
– несколько губернских сервизов: Митавский, Екатеринославский, Нижегородский, Пермский, Харьковский (поступили в 1797 г.); Московский сервиз (в 1802 г.); Орловский сервиз куплен у графа Орлова в 1785 г.; самый большой, Туринский сервиз – куплен у княгини Голицыной в 1803 г.; Парижский сервиз – поступил в 1767 г. от Государственной коллегии иностранных дел; Сервиз двора Наследника с вензелем «А» («неизвестно откуда поступил»); Ораниенбаумский сервиз, включавший золоченый чайный сервиз, поступил из Ораниенбауманского дворца в 1792 г.;
– столовые приборы с изображением орденов. Все они имеют фарфоровые черена (черенок, ручка), на которых изображены ордена, и золоченые серебряные лезвия..
__________
ист. И.Зимин
Оффтоп

подробнее http://iknigi.net/avtor-igor-zimin/7...ad/page-1.html

[septimus]

Но вернемся к предметам, так канделябры и подсвечники переданы из Гофмаршальской части Зимнего дворца в Эрмитаж.
Франция, 1770/1772 года

из заметка Эрмитажа: «..Серебряные канделябры происходят из огромного Орловского сервиза, превосходившего все известные столовые сервизы, когда-либо употреблявшиеся при русском императорском дворе. Сервиз был заказан в 1770 г. императрицей Екатериной II для подарка графу Григорию Григорьевичу Орлову.
Он создавался при посредничестве скульптора Этьенна Мориса Фальконе французским мастером Жаком-Никола Ретье (1707-1784), работавшим вместе с сыном Жаком Ретье. По причине грандиозности заказа, Ретье не мог справиться с ним самостоятельно и, оставаясь главным исполнителем и руководителем, часть работ передал другим мастерам. Сервиз был закончен в 1774 г.
О размерах сервиза можно судить по тому, что, когда в 1784 г. после смерти Григория Орлова он был возвращен в казну его родственниками, в него входило 2709 предметов весом более 130 пудов (2080 кг).

Из Орловского сервиза в Государственном Эрмитаже находятся суповые чаши с поддонами, чайники с конфорками, шоколадник и тарелки.
Особое значение придавалось Екатериной II освещению парадного стола. Этим фактом объясняется многообразие канделябров на четыре и пять рожков и 48 подсвечников. Канделябры изготовлялись со скульптурными группами в ножке (хотя первоначально Екатерина II отрицала в декоре всяческие «фигуры"), украшались "лавровыми гирляндами и цветами наподобие солнца, лучи коего с рубчиками".
На стол канделябры выставлялись парами. Ясность и чистота пропорций, уравновешенность и гармония форм выражают черты стиля неоклассицизма, характерного для 1770-х гг....».
серебро, высота 44 см, диаметр 16 см, высота подсвечников 32 см, диаметр 17 см, вес ?

ист. https://www.hermitagemuseum.org/wps/...136274/?lng=ru

и https://www.hermitagemuseum.org/wps/...g_template=WOA

[septimus]

Оффтоп

вернемся на некоторое время к «распродажам».. Особым актом от 10 апреля 1922 г. коронные бриллианты и регалии председатель коллегии хранителей Оружейной палаты М.С. Сергеев сдал представителю особоуполномоченного. Экспертная комиссия в акте подчеркнула необходимость «сохранения коронных драгоценностей в неизменном виде в достоянии Рабоче-Крестьянского государства».
В этот же день ящики с регалиями и коронными бриллиантами приняли для перевозки их в Государственное хранилище ценностей (Гохран), куда они и поступили на хранение. Собственно, длительное хранение этих ценностей и не предполагалось, поскольку Гохран изначально «затачивался» под реализацию собранных ювелирных изделий и прочих ценностей.

Дальнейшая судьба ценностей, хранимых в Камеральном отделении, сложилась по-разному. Часть из них по сей день храниться в Алмазном фонде Московского Кремля. Это касается императорских регалий и части коронных бриллиантов. О том, какая это «часть», дает представление следующий факт: из 18 диадем и корон в Алмазном фонде сегодня хранятся только две короны и две диадемы, некогда принадлежавшие дому Романовых.

Часть хранится в различных музеях России, являясь жемчужинами экспозиций, таких как ценности «Бриллиантовой комнаты» Государственного Эрмитажа. Другая часть осела в сейфах различных европейских королевских домов, как это произошло с драгоценностями императрицы Марии Федоровны, которые ей удалось вывезти из России в 1919 г.
Часть драгоценностей продали по поручению советского правительства на аукционах в 1926, 1927, 1929, 1933, 1934 и 1938 гг., которые проходили в Берлине, Вене, Лондоне и Нью-Йорке. Организационно готовить эту операцию начали в первой половине 1920-х гг., после того как в марте председатель Совнаркома В.И. Ленин потребовал введения «особо срочных мер для ускорения разбора ценностей».

Прощупывать почву на предмет продаж российских драгоценностей начал Л.Б. Красин. Он был не простой партийный функционер. Старый большевик Леонид Борисович Красин еще в годы Первой русской революции (1905–1907 гг.) организовывал динамитные лаборатории, закупал оружие за границей и доставлял его в пределы России, отвечая за материальное обеспечение боевых отрядов большевиков. Во время этой революции Л.Б. Красин непосредственно контактировал с миллионером Саввой Морозовым, получая от него деньги «на революцию». Вместе с тем выпускник Харьковского технологического института являлся топ-менеджером и высокооплачиваемым представителем фирмы «Сименс» в России. Связи у него были колоссальные. Поэтому именно его направили «на прорыв дипломатической блокады» советской России. Попутно Красин решал и «бриллиантовые дела». Осенью 1920 г. Л.Б. Красин работал по поручению партии в Лондоне. О результативности его работы и, косвенно, о связях, говорит то, что Красину уже в марте 1921 г. удалось подписать торговый англосоветский договор, ставший первым подобным договором со странами Антанты. В это же время Внешторг подыскал надежного уполномоченного для работы по реализации российских бриллиантов за границей. Глава Совнаркома В.И. Ленин держат это «направление» работы под своим личным контролем: «Надо принять особо срочные меры для ускорения разборки ценностей. Если опоздаем, то за них в Европе и Америке ничего не дадут. В Москве можно бы (и должно) мобилизовать на это тысячу членов партии и т. п. с особым контролем. У Вас, видимо, все это дело двигается архивяло. Напишите, какие экстренные меры для ускорения Вы принимаете. Ленин».

В результате с 1920 по 1924 г. удалось продать драгоценностей на 20 млн рублей, причем половину суммы принесла продажа бриллиантов в Париже в марте 1924-го, когда удалось реализовать в общей сложности более 270 тысяч карат. Однако в этот период коронные бриллианты еще не распродавали.

Подготовка к их распродаже началась в 1923 г. Для подготовки аукционов с 1923 по 1925 г. в Москве работала особая комиссия, руководимая академиком Александром Ферсманом. В состав комиссии в качестве эксперта входил Агафон Фаберже. Главной задачей комиссии было не столько изучение императорского ювелирного наследия, сколько подготовка этого наследия к продаже. Работа с императорскими регалиями и коронными бриллиантами подтвердила идеальную сохранность всех драгоценностей и регалий, объявленных правительственным фондом драгоценных металлов. Занимавшаяся его научной обработкой комиссия описала и внесла в инвентарь 271 номер, включавший 406 художественных предметов (расхождение в цифрах объяснялось тем, что отдельные изделия составляли целые гарнитуры, в которые входило по несколько драгоценных предметов).
К этому времени Алмазный фонд, основу коллекции которого составили ювелирные изделия бывшей Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца, уже привычно рассматривался членами Совнаркома, как неиссякаемый «валютный резерв». Именно эта комиссия, планируя дальнейшие продажи, разделила все ювелирные изделия на две категории. К первой категории «Х» отнесли изделия «большого исторического значения». Ко второй категории «Y» – «просто художественные изделия». Тогда же произвели первую, «суммарную» оценку стоимости ювелирных изделий Алмазного фонда, который специалисты оценили в 318 млн руб. При этом материальная оценка (стоимость камней) всего Алмазного фонда была определена лишь в 2,9 млн руб. Остальная сумма в 315,1 млн руб. составляла «процентные надбавки и коэффициент», которые ввела комиссия на историческое и художественное значение предметов. По воспоминаниям одного из участников работы комиссии: «в июне 1923 г. все драгоценности были вынуты из коробок и футляров и разложены на большом столе для фотографирования. Освещенные солнечным светом бриллианты излучали невероятный блеск и сияние, производя зрелище невероятной красоты. В это время в Москве оказались представители французской ювелирной фирмы, желавшие приобрести бриллианты, и поскольку ничего еще не было готово к продаже, мы решили показать им коронные драгоценности»

илл. Обложка каталога аукциона Кристи по продаже драгоценностей Императорской семьи. 1927 г., Госхран. Императорские драгоценности -1923 г. и «Ювелирная мастерская» Гохрана

ист. "Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых», Зимин И.В.

[septimus]

Говорить о распродажах, конечно, тяжело. Тяжело видеть утраченные шедевры в музеях Европы и США. Конечно, хочется клеймить большевиков, распродававших за бесценок историческо-художественное наследие России. Однако, на наш взгляд, пришло время, когда к этому, безусловно, очень сложному вопросу следует относиться без той оголтелой политизации и посыпания головы пеплом, которая присутствовала в 1990-х гг.

Во-первых, исторические изломы эпох всегда характеризовались перетеканием ценностей из рук в руки, из страны в страну. Например, так происходило в эпоху Великой французской революции, когда разграбили хранилище ювелирных сокровищ французских королей, или в период «цивилизованных» Наполеоновских войн.

Во-вторых, «добрые соседи» всегда пользовались проблемами союзников, скупая по дешевке уникальные вещи. Так, во времена Екатерины II при создании ее Эрмитажа, в Европе, на аукционах на корню скупались целые собрания и кораблями вывозились в Россию.

В-третьих, в истории Императорского Эрмитажа также были периоды, когда «чистили запасники» и до 1917 г. Вспомним «переплавки» серебра Павла I, о которых уже упоминалось ранее, и последние десятилетия царствования Николая I. Действительно, куда же делись столь объемные сервизы еще до 1917 года?

Аукционы по распродаже живописи из Императорского Эрмитажа проводились в 1854 году. Можно напомнить и эпизод, связанный с уничтожением дворцового серебра эпохи Екатерины II, эти знаменитые многопудовые екатерининские сервизы: наместнические, жалованные «для повседневного употребления» безжалостно шли в переплавку!
По воспоминаниям современников, «безжалостен был Император и к семейным драгоценностям, наследованным от нелюбимой им бабки. Все, что было сделано Екатериной II, осуждалось государем, он полагал, что она «позорит род» и старался смести всякие следы этого, на его взгляд, недостойного прошлого. Бесценное сокровище, заказанное императрицей серебро, не пощадилось ее сыном и внуком». (пишет Марина Николаевна Лопато, Государственный Эрмитаж в «Ювелиры старого Петербурга», СПб., 2006, стр. 140)

В апреле 1847 года «государь Император, осматривая лично в Концертном зале… все вообще хранящиеся в сервизной должности серебряные сервизы, по одному образцу от каждого, изволил назначить некоторые обратить в сплавку на сделанные из слиточного серебра других вещей, некоторые переделать».
Так, в период правления Николая I переплавляется свыше 90 пудов редчайшего серебра времен Екатерины II, в том числе более 14 пудов знаменитого Орловского сервиза, а также ряда наместнических.

Вспомним чуть подробнее о Николае Павловиче - родился в последний год жизни своей царственной бабки Екатерины II – в 1796-м. "Говорят, мое рождение доставило большое удовольствие, так как оно явилось после рождения шести сестер подряд", - писал впоследствии сам Николай Павлович в воспоминаниях о младенческих годах.

Императрица Екатерина Алексеевна в то время была еще жива и успела от сердца порадоваться новорожденному. Она вынесла его на балкон и сама показывала народу. "Я родился и думаю, что рождение мое было последним счастливым событием ею испытанным; она желала иметь внука, - я был, говорят, большой и здоровый ребенок, она меня благословила, сказав при этом: "Экий богатырь". Слабое состояние ее здоровья не позволяло ей лично участвовать в обряде крещения; она присутствовала при крестинах, помещаясь на хорах Придворной церкви Царского Села".
Увидев внука, Екатерина так описала свои впечатления: «Длиной два фута (60 см), с руками не меньше, чем у меня, с громким низким голосом: я никогда не видела подобного рыцаря. Если он и дальше будет расти, его братья будут казаться карликами по сравнению с этим колоссом. И наконец – Императрица отмечает в разговоре с Салтыковым: "Я стала бабушкой третьего внука, который по обыкновенной силе своей предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него и есть два старших брата".
Прозорливая императрица угадала – он не только стал самодержцем, но и оставался рыцарем до конца своих дней.

Екатерина восхищенно сообщает другу Гримму: "Рыцарь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно просит есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением, это неслыханное дело. У нянек просто руки опускаются от удивления: если так будет продолжаться, то я полагаю, что придется, по прошествии шести недель, отнять его от груди. Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего".

Екатерина II не отобрала у родителей (Павла Петровича и Марии Федоровны) их сына для воспитания по собственному усмотрению – не успела, и он остался на попечении своих родных мамы и папы. Надо сказать, что Николай являлся любимчиком своей матери, Марии Федоровны, которая по слухам, родила его от гофкурьера Бабкина. Это его Павел называл «гофкурьерским ублюдком», правда лицом Коля все более походил на свою бабку Екатерину в детские годы...

Впрочем, своему сыну родители уделяли мало внимания. Тогдашняя система воспитания была другой. Вот и Николая воспитывали баронесса Шарлотта фон Ливен и гувернантка шотландского происхождения Евгения Лайон. Исходя из древних шотландских традиций она и привила маленькому Коле понятия о рыцарской доблести, чести, долге и верности своему слову. Этим принципам он остался верен на всю жизнь. Николай в детстве сформировался как цельная и волевая натура, правда, несколько прямолинейная.

Конечно, Царя Николая тяготили воспоминания окружающих о противостоянии его отца и бабки. Он писал: «Императрица Екатерина скончалась 6-го Ноября того же года; при ее жизни все мои братья и сестры всюду неотлучно за нею следовали; таким образом мы, разлученные с отцом и матерью, мои сестры и я, оставались на попечении графини Ливен, уважаемой и прекрасной женщины, которая была всегда образцом неподкупной правдивости, справедливости и привязанности к своим обязанностям и которую мы страшно любили. Мой отец по вступлении на престол утвердил ее в этой должности, которую она и исполняла с примерным усердием. Обязанности ее, при жизни Императрицы, были тем более тяжелыми, что отношения между сыном и матерью были часто натянутыми и она, постоянно находясь между обеими сторонами, только благодаря своей незыблемой прямоте и доверию, которое она этим внушала, умела всегда выходить с честью из этого трудного положения».

[septimus]

Очевидно, стоит упомянуть и о галереи драгоценностей Императорского Эрмитажа.

Одним из установлений Министерства Императорского двора являлся Императорский Эрмитаж. К началу XX в. все его драгоценные коллекции официально считались государственной собственностью. При этом во времена Екатерины II, собирательская деятельность которой и положила начало коллекции Эрмитажа, ни у кого не было и тени сомнений, что весь Императорский Эрмитаж со всем его содержимым есть личная собственность матушки-императрицы. Начало эволюции отношения императорской семьи к коллекции Эрмитажа, как к общенациональной, государственной собственности, можно отнести к первой четверти XIX в. При Николае I чиновники Кабинета уже четко разграничивали собственные художественные коллекции российских императоров и государственные коллекции Императорского Эрмитажа.

При Николае I в Императорском Эрмитаже появляется открытая для публики Галерея драгоценностей. Еще раз подчеркнем, что вещи, находившиеся в Галерее драгоценностей, по своему юридическому статусу являлись государственными и принадлежали Императорскому Эрмитажу.

Возникновение Галереи драгоценностей связано с тем, что во второй четверти XIX в. Зимний дворец окончательно разделяется на несколько зон, со своими специфическими функциями. Это были жилые половины императорской семьи, включавшие собственно комнаты императора и императрицы (второй и третий этаж северо-западного ризалита) с детскими комнатами (первый этаж северо-западного ризалита), и комнатами-квартирами ближайшего окружения (например, так называемый «Фрейлинский коридор»), запасными половинами и парадными залами. Кроме этого, часть помещений использовалась под хранилище художественных ценностей.

В 1849 г. составили первый каталог Галереи драгоценностей, сделав первую попытку атрибутировать произведения и зафиксировать их историю. Все эти наработки использовали при подготовке последнего каталога Галереи драгоценностей Императорского Эрмитажа, составленного в начале XX в., когда в Галерее хранилось уже 6400 уникальных предметов.Говоря об этом собрании, следует напомнить, что весь нынешний Государственный Эрмитаж буквально вырос из антресолей императрицы Екатерины II на ее личной половине, где императрица поначалу размещала свою коллекцию редкостей.

В письмах к барону М. Гримму эти четыре антресольные комнатки она называла «Императорским Музеумом». Со временем антресольная коллекция разрослась, и если в 1770-е гг. на антресоли были «снесены с четырех концов света золотые и серебряные вещи и драгоценные камни», то к середине 1780-х гг. здесь были сконцентрированы восточные редкости, ибо антресоли стали называться «Китайскими».

В Галерее драгоценностей в шкафу № 17 хранилась золотая и серебряная утварь, регулярно использовавшаяся во время тех или иных дворцовых церемоний. Например, по традиции при одевании великих княжон, выходящих замуж, использовался золотой туалетный набор (48 предметов, передан в галерею в 1881 г.) времен императрицы Анны Иоанновны. Среди прочего там хранился и такой забавный предмет, как парик из серебряных нитей, который, по преданию, был поднесен императрице Екатерине II семейством Нарышкиных.

В результате Галерея драгоценностей стала самым крупным в России общедоступным собранием памятников ювелирного искусства, она функционировала в музейном режиме. Для входа в Галерею драгоценностей отпечатали специальные билеты по рисункам Ф.А. Бруни. Они выдавались по предписанию Придворной конторы «на один только раз, впускать же по оным можно не одно лицо, но семейства и компании». Тогда же начали решаться новые вопросы: систематизация и описания коллекции, режим работы с посетителями, вопросы охраны коллекции. В 1910 г. Галерею драгоценностей перевели в Новый Эрмитаж.

Накануне Первой мировой войны коллекция Галереи драгоценностей подверглась реорганизации. Часть вещей передали в другие отделения Эрмитажа, но вместе с тем из других отделений в Галерею драгоценностей передавались вещи по профилю коллекции. Например, из Зимнего дворца поступили вещи, принадлежавшие Николаю I и императрице Александре Федоровне (634 предмета), камеи из Античного отделения (589 единиц), ордена из Монетного отделения (244 предмета).
В то же время Галерея драгоценностей пополнила свое собрание за счет уникальных частных коллекций. Например, в 1910 г. в Галерею драгоценностей поступила часть огромной коллекции вещей умершего великого князя Алексея Александровича (448 предметов), чей художественный вкус высоко оценивал К. Фаберже. В этом же году в Галерею поступила коллекция великого князя Сергея Александровича. Поскольку значительная часть этих коллекций состояла из уникальных ювелирных изделий, то «при всех важных случаях, для точного определения драгоценных камней, мы пользовались экспертизой Придворного ювелира А.К. Фабереже-сына».

В 1913 г., впервые с 1859 г., прошла проверка имущества Галереи драгоценностей. Дело в том, что все старшие хранители (А.А. Куник, барон Г. Ливен, барон Б.В. Кене) передавали собрание Галереи «без всякой проверки». Подчеркнем, что собрание не проверялось 54 года. Каковы были утраты? Судя по материалам рапорта старшего хранителя барона Фелькерзама, в 1913 г. «не нашли 11 вещей».

Как правило, пропавшие вещи были малоценны, например «очень маленькая корзиночка из вишневой косточки». По оценке А.Е. Фелькерзама «настоящую ценность» из пропавших вещей представляли «только зеркало и перстень». Барон Фелькерзам попытался определить судьбу пропавших вещей. По его мнению, ряд вещей «пропал», поскольку какие-то вещи из Галереи передавались в другие дворцовые установления «без указания в описях». Например, так две скрипки оказались в Музее придворного оркестра. Что-то украли, например «изображения из мозаики (4 шт.)» в 1864 г. и одно «изображение из воска» в 1869 г., об этом имелись рапорты. Часть вещей оказалась поломана, в Галерее хранилось «большое число обломков от различных вещей».
Вместе с тем при проверке выяснилось, что в Галерее драгоценностей хранились сотни вещей, не внесенных в опись 1859 г. Таких вещей оказалось 657, из которых 490 предметов было «совершенно неизвестного происхождения». В результате разысканий установили, что в числе 490 предметов значатся 62 предмета из коллекции князя Голицына. Надо заметить, что такой «дебет – кредит» впечатляет: 11 пропавших вещей против 657 предметов, не внесенных в опись 1859 г.

Тогда же в 1913 г. приняли решение о передаче в Галерею драгоценностей, фарфора и серебра Высочайшего двора. Это были те предметы, которые по приказанию императора Александра III собрали для так называемого «музея» в Зимнем дворце. Например, в «Ведомости золотых и серебряных вещей, находящихся в музее Зимнего дворца» (1898 г.), упоминаются следующие золотые вещи: «тарелка 8-гранная» (№ 71) весом в 1 фунт 49 золотников; «блюдо рукомойное, продолговатое пробы 86» весом в 5 фунтов 35 золотников; «подносик 8-угольный на ножках с 6 чарочками» весом в 2 фунта 24 золотника; «подносное блюдо от камердинера Михайлова в 1764 г. пробы 78, продолговатое, местами золоченое» весом в 6 пудов, 6 фунтов и 20 золотников.

Судя по описям, в этом «музее» Александра III собрали ценнейшие вещи, преимущественно восходившие ко временам Екатерины II. Но в собрании было много вещей и Петровского времени. Например, золоченый рукомойник из «Английского сервиза».
От времен Анны Иоанновны остались отдельные вещи из «Французского сервиза», привезенного из Риги в 1732 г. К царствованию императрицы «зраку престрашного» относились и два так называемых «Новых сервиза». Первый «Новый сервиз» (проба 89) сделал в 1739–1740 гг. в Петербурге мастер Иван Либман. Второй «Новый сервиз» поступил в Сервизную кладовую в 1740 г.

Своеобразным памятником временам императрицы Елизаветы Петровны стал «Рижский сервиз», от которого остались четыре «судка хрустальных, с серебряными поддонами, ручками и рульцами» (7 фунтов 68 золотника). Этот сервиз прислал из Риги герцог Курляндский в 1742 г.
Основу собрания составляли «останки» некогда знаменитых екатерининских сервизов. В свое время, когда по распоряжению Николая I чистили запасники Эрмитажа, эти сервизы отправили в переплавку и от них сохранились только отдельные вещи.

К началу XX века остались разрозненные вещи от «Парижского сервиза», поступившего в Зимний дворец в 1764 г. из Государственной коллегии иностранных дел.
От Орловского сервиза, купленного у князя Г. Орлова в 1785 г., остались два «чайника для воды чеканные с крышками и подъемными ручками» (серебро, изнутри вызолоченное 91 пробы) весом по 3,5 фунта. От «Казанского сервиза» остались две «передачи бутылочных незолоченых» (12 фунтов 77 золотников) и две «передачи рюмочных незолоченых» (11 фунтов 13 золотников). Также упоминаются «останки» «Ярославского» и «Тульского» сервизов.

Напомним, что этот «музей» Александра III возник не на пустом месте. Еще будучи цесаревичем, великий князь Александр Александрович составил значительную коллекцию в Аничковом дворце. После его смерти, коллекция «разошлась» по различным петербургским музеям. Поскольку «музей» Александра III в Зимнем дворце ликвидировался, а его вещи передавались в Галерею драгоценностей, то на их основе планировалось создать в Императорском Эрмитаже фарфоровую галерею и галерею серебра.

[septimus]

...возвращаясь к теме «наместнических сервизов» Екатерины Великой,
как мы помним, в 1770-х гг. были заказаны в Париже Екатериной для 13 новых административных центров России.
Четыре больших серебряных сервиза — Московский, Казанский, Нижегородский и Екатеринославский, а также много отдельных предметов, выполнил известный парижский мастер Робер Жозеф Огюст в 1776–1784 гг. Его произведения, орнаментированные гирляндами, лавровыми ветвями и рядами крупных бусин, очень массивны и исполнены с большим мастерством и вкусом.

Примеры этих работ:
Передача бутылочная
Передача рюмочная
Подсвечник
Блюдо-кроншал (с крышечкой)
все происходит из Зимнего дворца в Санкт-Петербурге