Шалом, мой дорогой друг, Фима!
Не удивляйся, шо письмо без марки. Пройти полквартала не трудно, а гаманчику приятно. Бросил в почтовый ящик. Надеюсь, шо получишь. А если нет, то дай знать – напишу еще раз!
Не бойся – письмо не из налоговой!
Пишу медленно. Знаю, шо быстро читать ты не сможешь, так как забыл свои очки у нас. Не волнуйся, я их не затырю. Они с моими глазами не дружат – я проверял!
Почему пишу? Разговора между нами никогда не получалось.
И не вскидывай сейчас брови!
Ты говорил, говорил, задавал вопросы, сам на них отвечал, а обвинял во всем Моню!
А потом всем рассказывал, какие мы душевные друзья и как нам хорошо общаться! Думаю, шо я для тебя свободные уши и плевательница, куда можно бросать свою желчь. Отхаркаешься и спокойный идешь домой, а я весь вечер оттираюсь.
А сейчас нюхай ты! И вдыхай поглыбже!
Когда мне было лет пять, я просунул голову между прутьями нашего балкона. Или голова стала больше, или прутья на жаре меньше – назад никак!
Орал в панике, почище буксира в порту!
А мама забыла за инстинкты и жарила глосика. Реву как паровоз! Прибежала тетя Нарине.
- Соня! Бекицер! Ребенок попал в плен!
- Вот они и освобождали. Но толку все равно мало! Уже не помню, хто там такой добрый, облил уши и волосы подсолнечным маслом. Все скользкие. Я больше всех, но голова таки не пролазит. Мало того, через то масло, с меня и штаны соскочили. Пока мама вдевала взад, своему еврейскому счастью, штаны, Рая побежала за Фаридом, за дворником.
И он спас ребенка от голодной смерти!
Уже тогда, Фима, я заценил, шо за решеткой плохо, особенно без штанов!
Глосик сгорел на радость соседке, а я понял, шо нельзя делить людей на армяней, евреев и татар. Нужно делить на плохих и хороших. И благодарен нашему интернациональному двору, шо помогли воспитать из мине нормального человека!
Ты помнишь за своего племянника Додика? И за тот цорес, шо с тобой случился? Хто тебя сдал органам? Загоруйко? Сеня Панаит? Нет, Фима! Тебя сдал Додик! Которого ты с детства кормил, почти птичьим молоком.
Замолчи свой рот и слухай сюда!
Всю жизнь ты считал за виноватого, своего бухгалтера Мишу и все его гойские корни. Так вот – не гой Миша, а родной племянник, твоя кровь, сделал тебе больно!
А когда мы подрались на танцах и ты сбил фуражку у мента, кто нас спас, помнишь? Шурка спас. А сам, на минуточку, был еще на «химии», но не побоялся! Нас бы попёрли из института, а ему была прямая дорога на Север, выпиливать лес! И он не вникал, шо на наших лицах, нарисованы жидовские морды, а спасал молодых балбесов. Я это помню и ценю шо дают!
А ты топчешь штиблетами Брайтон и плюешь под ноги стране, греющей твои кости.
Шлимазл ты Фима! Старый, неблагодарный шлимазл!
Сложно помнить только за хорошее и забывать про плохое! И я такой!
Ходили с мамой на базар. Мне так хотелось гранат! Как не упрашивал, так и не купила. Или денег не было! Или цену гнули! Так вот, Фима, за то ты знаешь, сколько родители для сина сделали! Дай Бог каждому! А гранат этот помню, – хоть убей, помню! И как на лавочке мы сидели, а ты грыз гранат, как кукурузу, тоже помню! А мне давал по зернышку!
Плохое – оно как тесто, вилазит из кастрюли и на виду, а хорошее остается там на дне. И доковырнуться тудой, не всегда хватает мускулов памяти.
Я шо себе думаю! Хоть ты и поц, но чуточку прав – мир перевернулся!
Мине сдается, шо сердца стали жирными, а души постными! Но это не мы изменились, а жизнь. Когда то, в коммуналках, без телефонов, по пять душ в одной комнате – нам было не тесно! И краюха хлеба, бабы Нюры, с солью, была вкуснее сегодняшней курочки, которую мы с тобой вчера ели.
Приехал Эмик из Бердичева! Ну и шо? Не найдем в своей хибарке угла и фуфайки, за поспать? А сейчас, Фима?
Еж ты ж господи же ж боже ж мой же ж!
Приехала соседка, проездом из Ашдода! Стеснила! Усё кофе и все здоровье выпила за два дня! Неделю отходил! Шо не так? А как бутербродом с маслом делилась – уже и не помним?
Сытый, голодного не разумеет! У нас и уши стали сытыми и заросли жиром. Хорошо хотели и теперь не слышим даже друг друга. Сытых.
Так шо же делать? Голодать?
Шоб я так знал, как я не знаю! Можешь и не спрашивать!
Это ж ты у нас шибко грамотный, а кругом идиёты! А я так, за компанию, погулять вышел!
Какое ж удовольствие говорить с тобой, когда ты молчишь! Могу обозвать, как за здрасьте!
А завтра опять на променад, и опять я буду крайний, и опять будешь тошнить мине на нервы. Я буду молчать! А шо делать? Ведь ты ж мой друг! И никуда не деться! Думал сбежу от тебя в Америку! Ну и шо? Фима живет на соседней улице, а я опять, как шлёма, рядом…
Всё хватит! А то ты уже забил мине все памороки!
Если позвонит Боря, то передай привет. Если не позвонит, то ничего и не передавай.
P.S. Хотел засунуть твои очки в конверт, но уже почти заклеил. Отдам завтра.
Зай гезунд!
Твой друг Моня.
P.S.S. Конверт не выбрасывай!
