[georg]

ФИЗИКА И ЖИЗНЬ.

1
Физика как наука, и как моральная категория, имеет самое тесное отношение к реальной жизни. Поэтому физику преподают в школе, иногда хорошо, иногда плохо, иногда крайне убого. В начале 70-х годов прошлого века, в бытность мою школьником, физику нам преподавала маленькая, бойкая старушка, которой мы никак не могли дать меньше 120 лет. Научить кого-то чему-то она уже давно не могла, даже очевидным вещам. Поэтому у неё были припасены вместо объяснений материала две крылатые поговорки:
«Не является ли Париж столицей Франции?»
«Маленькая, красная, а внутри вишнёвая косточка».
Тогда, в разгар социализма, уволить человека по профессиональной непригодности было крайне сложно. Уволить физичку было попросту невозможно, поскольку была она членом всех парткомов, профкомов, заслуженным ветераном труда, а также участником всех битв, начиная с Куликовской.
И всё бы хорошо, и прошли бы мы по жизни с гордо поднятой головой и тройкой по физике в аттестате зрелости, но надо же было поступать в институт, и большинству предстояла экзекуция по физике. Я не увлялся исключением из правила, и мама нашла прекрасного преподавателя физики. Его звали Вячеслав Анатольевич Балаш. Собственный учебник, прекрасные, чётко выстроенные методики, и приятная манера общения выводили его в ранг лучших учителей в своём роде. И брал он не каждого.
Когда мама привела меня, 15-летнего балбеса, к нему не собеседование, Балаш стал со мной говорить:
-Молодой человек, добрый день. Вы знаете про закон всемирного тяготения?
-Конечно! (враньё на голубом глазу).
-Я Вас не буду спрашивать формулу, но скажите, почему Луна до сих пор не упала на Землю?... Нет, нет, о силах отталкивания даже не заикайтесь.
-Может что-то ей мешает?
-Весьма интересный тезис. Надеюсь, не сопротивление воздуха?
Со мной стало всё ясно. Взглянув в умоляющие глаза мамы, и в пытливые мои, он выдохнул, и сказал, что возьмёт, но при первой возможности выгонит. Я старался усвоить эту сложную науку весь год, учился не покладая рук и ног, тем самым, в мае месяце Вячеслав Анатольевич сказал:
-Четыре будет для Вас несчастным случаем. Вы не знаете, не понимаете, и никогда не поймёте только лишь одного: явления термоэлектронной эмиссии в атоме. Вероятность – 1-2 процента. Вперёд, на экзамены!

2.
Летом 1972 года под Москвой горел торф. Город окутала чёрная мгла, температура поднималась выше 50 градусов, и женщины на каблуках из дома не выходили, так как немедленно увязали в мягком асфальте. Свежая сорочка прилипала к телу через 5 минут после начала эксплуатации, а формулы, написанные девочками на ногах, под короткими юбками, прочитать было невозможно, ибо формулы предательски расплывались.
Экзамен по физике стал третьим по счёту, когда мозги расплавились до полной невозможности, и только ночью можно было глотнуть чего-то, похожего на воздух. В билете было три вопроса, а профессоров, принимающих экзамен, всего двое. И тут я понял, что, собственно, подразумевается уже сотни и тысячи лет под словами «еврейское счастье». Между первым вопросом о законе Архимеда и задачей о велосипедисте, описывающем мёртвую петлю, красовался второй теоретический вопрос о явлении термоэлектронной эмиссии в атоме. И вопрос это я не только не знал, не понимал, но и ненавидел, как можно ненавидеть самого лютого врага, больше, чем всю физику, вместе взятую.
Через положенные 30 минут я подошёл к столу к профессорам, и предложил им развёрнутый ответ по закону Архимеда. Профессора кивали головами, и сдержанно поощряли мой богато иллюстрированный рассказ. На втором вопросе я сделал мечтательное выражение лица, показывая всем видом, что возможен диалог.
-Ну что, молодой человек, изрёк один из профессоров, что у Вас есть по второму вопросу? Что у нас там будет излучать?
-Исходя из реальной логики, металл будет излучать электроны.
-Чудесно! Скажите, вот эта ручка – другой профессор приблизил ко мне свой металлический «Паркер» - она что-нибудь сейчас излучает?
-Похоже, что нет – неуверенно ответил я.
-А что с ней делать будем, чтобы заизлучала?
-Возможно, нагреть? – сделал открытие уже потускневший абитуриент.
-Гениально! Несите спиртовку, сейчас нагреем.
-Профессор, не надо греть, ручку загубим только, а боюсь, ничего она излучать не будет.
-Опасения приняты – включился в беседу другой – ручку мы спасли, а вот под вакуумный колпак мы её помещать здесь не будем. Переходите к задаче.
После безукоризненного решения задачи, когда жара стала нервировать обоих экзаменаторов особо сильно, один спросил другого:
-Ну что, коллега?
-Странно, весьма странно. Пять-два-пять. В итоге только лишь тройка.
-Пожалуй что так. Пойду-ка я покурю.
И тут я взмолился. Что говорил – не помню, как увещевал, не помню, но эти два «кита» спрашивали меня по всему курсу, гоняли, как таракана по полу, и, наконец спросили:
-Вы знаете всё, кроме одного вопроса. По-че-му?
-Товарищи, просто этот вопрос мой мозг категорически отторгает, к сожалению.
-Ладно, катитесь домой. Жарко! Поставьте этому философу четыре, коллега…
Так, до сих пор, пройдя физику на матфаке МГПИ, проработав долгое время учителем математики в старших классах средней школы, имея по роду деятельности некоторое отношение к физике, я буду всегда относиться к ней с трепетом мотылька – однодневки, и в глубине души строить ей гримасы.

23.11.12.