[septimus]

Оффтоп

ведущий научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи, Марина Владимировна Петрова расскажет нам любопытную история в продолжении истории жизни внебрачного сына Императрицы...

Однако начнем издалека... странное банкротство. В самом начале 1990-х годов средства массовой информации сообщили о том, что какой-то клерк, сидя то ли в Гонконге, то ли в Малайзии, буквально в одночасье обанкротил некое английское финансовое учреждение под названием «Берингс-банк». Банк этот у нас совершенно неизвестен, если только в узких кругах специалистов. И можно было бы пройти мимо этого сообщения, если бы ему не сопутствовали тогда две любопытные исторические справки.
Оказывается, в свое время Александр I именно в этом банке якобы взял заем для войны с Наполеоном. А сам этот банк был основан, как выяснилось, ровно 200 лет тому назад. Некоторыми журналистами называлась даже дата его возникновения — 1792–1793 годы.
Во всей этой истории лично меня заинтересовало лишь одно обстоятельство. Нет, не сам внешний долг. К тому времени это было уже давно сложившейся нормой межгосударственных отношений, включивших в свою орбиту и Россию также. Странно другое. Почему Александр I, занимая деньги у английской стороны, берет их не в солидных учреждениях, давно и прочно зарекомендовавших себя, с которыми Россия издавна поддерживала самые тесные финансовые отношения, а в малоизвестном тогда «Берингс-банке», насчитывавшем к тому времени всего лишь два десятка лет своего существования? Почему, скажем, не банкирский дом «Гармен и Ко», осуществлявший переводы государственных платежей, с которым напрямую сотрудничала Придворная контора барона Раля и Роговикова? Почему не банки «Джулиус Ангерстайн», «Сэлби и Ко», к услугам которых не раз обращалось российское правительство?
Даже если денежный мешок братьев Берингов весил не меньше, чем все остальные, тем не менее в перечне финансовых фирм, с которыми Россия официально имела дело, «Берингс-банк» не значился.

Кажется странным пересечение двух, казалось бы, абсолютно далеких друг от друга событий, происшедших практически в одно и то же время. Как раз в январе 1793 года Алексей Григорьевич Бобринский, внебрачный сын императрицы Екатерины II, отказался возвратиться в Петербург, куда ему наконец-то, после десяти лет запрета, разрешили прибыть в связи с предполагавшейся его женитьбой на немецкой принцессе Фредерике Баденской. То ли по случайному совпадению, то ли нет, но, можно сказать, в то же самое время возникает и «Берингс-банк», в котором спустя двадцать лет Александр I берет в долг, надо полагать, кругленькую сумму. Войны стоят недешево!

А нет ли между всеми этими событиями — бунтом Алексея, созданием «Берингс-банка» и кредитом России — какой-то невидимой миру связи? Предположение не столь уж беспочвенное, поскольку доподлинно известно из многих источников, вплоть до Павла I, что в свое время Екатерина Великая действительно осуществила весьма приличный перевод для Алексея именно в Английский банк. Правда, до сих пор точно не известно, в какой именно. Выяснив адрес, дату и сумму перевода, можно будет тогда подтвердить или опровергнуть выдвинутое нами предположение о взаимосвязи данных фактов.

По мере погружения в материал дело это все более запутывалось, словно чья-то воля усиленно старалась сбить поиск с пути истинного. Под ее действие, между прочим, попала не только одна я, но в свое время даже такой известный в прошлом историк, как Петр Бартенев, которому мы, собственно, и обязаны обширной публикацией документов из самых разных источников относительно семейства графов Бобринских, и в первую очередь самого первого в роду — бастарда Екатерины II — Алексея.

В статье, предварявшей ту, столетней давности, публикацию, Петр Бартенев, упоминая об «английских деньгах», называет и имя Григория Григорьевича Орлова, имевшего якобы самое непосредственное отношение к их переводу. При этом никаких ссылок, никаких документальных подтверждений факта причастности Орлова к данному делу не приводится.
Просмотрев всю «Окладную книгу прихода—расхода Кабинетных Ее Величества денег», мы не встретили ни одной записи, даже намекающей о передаче графу Орлову столь внушительной суммы. Нет никаких указаний о выделении ему «английских денег» из государственных банков и казначейства. И тогда нам остается последнее: предположить, что эти деньги были выписаны Орлову из Сохранной казны, которая создана по указу Екатерины от 20.XI.1772 года при Воспитательном доме как разновидность банка и куда она в самом начале 1773 года распорядилась переводить все свое полковничье жалованье, а также доходы с волостей, приобретенных для Алексея. И следовательно, сам перевод «английских денег» мог быть осуществлен не ранее этого времени. Но тогда под большим вопросом оказывается само участие в деле Г. Г. Орлова, так как именно в этот период императрица порывает с ним. И сразу же возникает следующий вопрос: откуда у П. Бартенева информация о непосредственном отношении к этому делу князя Орлова?
Но что же подвигло Екатерину на осуществление перевода денег в английский банк для Алексея? Должна же быть какая-то конкретная, вполне реальная и, видимо, очень важная причина, вызвавшая необходимость сосредоточить для него, как пишет Бартенев, в «Английском банке большие деньги»1.

Поскольку никаких документов, подтверждающих время «английского перевода», у нас нет, попробуем поискать эту причину в различные периоды жизни Алексея Бобринского.
Начнем, естественно, с 1762 года, времени рождения Алеши (11 апреля) и вступления Екатерины на престол (28 июня).
Хорошо известно, что уже в 1763 году она приобрела большое тульское имение на 11 000 душ крепостных для своего бастарда. Регулярно навещала мальчика в Елизаветино (под Петербургом), где он в семье бывшего камердинера, а ныне камергера В. Г. Шкурина окружен трепетной любовью, вниманием и заботой.
В 1766 году она отправила Алексея в Швейцарию для поправления здоровья. Через год вернула мальчика в Россию и летом взяла с собой в свое путешествие по Волге. В 1770-м по настоянию Г. Г. Орлова отправила его в Военную школу в Лейпциге. Собственно, этими обстоятельствами и ограничивается ее внимание к своему малолетнему сыну. Екатерина молода, увлечена до страсти Орловым, но при этом главная ее забота— укрепление своего положения на троне.
Можно, конечно, предположить, что деньги перевели в связи с поездкой Алеши в Швейцарию. Но тогда при чем тут Англия? Не проще ли было воспользоваться швейцарским банком напрямую, а не ходить за деньгами окольными путями? Но даже если швейцарские банки в ту пору и не пользовались такой известностью и славой, как теперь, то почему не обратились к услугам крупнейшего в Голландии и вообще в Европе банкирского дома «Гопе и Ко», с которым правительство Екатерины II работало в самом тесном контакте?
По той же логике отпадает и, так сказать, «английское» финансирование четырехлетнего пребывания мальчика в Военной школе, где он находился с 1770 по 1774 год, на что ежегодно выплачивалось 2438 рублей 71 копейка2 из так называемой «комнатной суммы», то есть принадлежащей лично императрице. Кстати, в счет этой суммы входило и содержание двух сыновей В.Г. Шкурина, обучавшихся в той же Военной школе. Деньги на их содержание вряд ли, миновав Германию, были бы переправлены в Англию. Тем более что в Гамбурге находилась возглавляемая банкиром Мартином Дорнером Контора Копенгагенского банка, с которой Россия также поддерживала довольно тесные отношения.

Но может быть, что-то угрожало жизни Алеши в России или кто-либо пытался использовать против императрицы сам факт имеющегося у нее незаконнорожденного сына? По этой причине, безусловно, могла возникнуть мысль переправить мальчика за границу, защитив тем самым от посягательств и его, и себя. А в связи с этим и перевести в банк той страны, где он будет жить, соответствующую сумму денег, которая давала бы приличные проценты, обеспечивающие ему безбедное существование. Но фактический ход событий в период 60-х годов не дает нам никаких оснований для подобного рода предположений. И в архивных документах не находим мы никаких свидетельств, даже отдаленно напоминающих о какой-либо угрозе использовать ребенка в качестве шантажа против Екатерины. А если нет причины, то нет и следствия.