[Киновнарс]

...к стати,момент из первого прочтения...
Читаю рассказ,причем присутствует девушка,у которой дома я приметил тот самый шарфик,который значится выше....его забыла у них пассия ее папы,старая алкоголичка Т.Наташа...Девушка в слезах побежала курить....

[Киновнарс]

...За этот рас сказ,я получил самую важную похвалу,пощечину,от Светлолицей...
За жестокость.
К стати,все персонажи в моих рассказах реальны,ни один не выдуман.
Кто-то встретит себя....

Любовь к маске и вечность сознания болванки для лиц


Хотите стриптиза?! Ну ладно, будет вам стриптиз. Будет...
Я тебя не люблю, ты ведь скучный человек, скучный, никчёмный,... впрочем, вровень с этим миром. Да, вровень, не выше, и даже не ниже, вровень. Вровень с этим городом, людьми и мостовыми... ты ровно улыбаешься своей маской, щеришься в ответ комплиментам белыми камнями зубов, ты ровно мыслишь, улыбаясь в красных камнях. В их дымке ты даже одна из них. Вровень с ними, городом, людьми и мостовыми...
...лишь одна из них, лишь одна вровень с ними...
Я обожал в тебе (твою?) маску! Я обожал, безумно, когда ты их уничтожала, ты их верно, напрямик, уничтожала, их, тех, с кем ты вровень, не ниже и не выше, вровень. Ты ими играла, ты играла в маску, они - ...с тобой...?. Ты уничтожала их, тех, с кем ты была вровень. Ты раздирала их маски, из безглазые лица... Ты убивала их... твоя маска, но не ты. Господи! Как же я обожал эту маску, маску, что играла в людей, в любовь. Уничтожающую их, кромсающую их... Как же я обожал тебя, что была вровень с ними, нелепыми, бездушными людьми... С теми, кого ты уничтожала, бездушных... людей? Настолько бездушных, что возбуждают менее манекенов. Манекены живее, их мимика, плавность их движений завораживает, их взгляд... а голос, что голос? ничто. Голос только имитат души, но не более... Как же обольстительны манекены! Их движения плавны, их взгляд завораживает... Они прекрасны, они живы, они живут, они возбуждают!..
Ну что ж? Давай, я хочу видеть, как ты, живая(?), выйдешь голая... без этой обольстительной маски. Прекрасной маски, тонкой ювелирной работы,... маски. С чёрными полумесяцами тонких бровей, с красивой улыбкой в красных камнях... Ты выйдешь... Холодно? Ничего, тебя оденут взгляды. Они заполнят тебя, взгляды, нелепые, уместные взгляды. Они заполнят и оденут тебя, и ты будешь одним взглядом их, вровень с мостовыми...
Давай, разденься! Я хочу увидеть ТВОЁ голое тело. Не ювелирно-изящное тело маски, а твоё тело... нагое, без этой ювелирной работы... Обнажённой под их взглядами, в их взглядах, их взглядом, увидеть тебя! Давай,... я жду.
Мой взгляд в нетерпении, я весь в нетерпении!..
Уже разделась? выходи. Я посмотрю, как ты переступаешь, робко, неуверенно, оглядываясь назад. Пытаясь вобрать в этом "взгляде назад" хоть что-нибудь, чем ты сможешь укрыться... Но,...нет!
Кройся, не кройся своим взглядом, всё одно - ничего не выйдет. Не получится, ты не сможешь! Тебя нет! Сейчас ты сняла свою ювелирную работу, сняла...её нет - тебя нет, нет тебя - нет её... а только обнажённое тело под взглядами. Ну, давай, смелее - ступай по ступенькам,... Холодно? Неудобно? Здесь ещё хорошо, здесь ещё есть твой (?) запах. Запах ювелира. Золото и камни, они и дают тот обольстительный запах. Запах тебя - искуснейшего ювелира.
О, Господи, зачем я это делаю? Зачем? Я не говорю, почему,... я и сам не знаю... Я спрашиваю, зачем я отправляю тебя, искуснейшего ювелира, обожаемо... обожаемую маску, навстречу к тем, которых ты уничтожала? К тем, кого ты ненавидела?.. Ведь ты знаешь: я тебя обожаю. Я обожаю в тебе всё, твой запах золота и камней, твою страсть в том, как ты ими играешь, я безумно тебя обожаю. Всё в тебе. И твой холод, и твою страсть, твою любовь, безумную любовь, и твою ревность, столь же безумную. Твою силу, и твою слабость, всё... Но я ненавижу это низкое, вровень с мостовыми и людьми, существо! Жалкое, как и эти люди, как и те ступени, по которым ты ступаешь с опаской, с неизвестной тебе робостью... ступай, ещ-щ-щ-ё шаг и ещё... Умница. Как и эти мостовые.
Ты! О, безмерно прекрасная, безмерно любимая, безмерно...я раздел тебя... За тем, чтобы понять, как я тебя люблю, за что я тебя люблю, ЗА ЧЕМ, под чем, я тебя люблю... Да? Не знаю.
Как же жалко на тебя смотреть, безмерно жалко...
Как же приятно на тебя смотреть! Страстную, сильную, любимую, минуту, секунду, вечность назад. И теперь: холодную, слабую... и уже одну, без меня. Ведь ты без маски, значит и без меня. Я любил тебя, Ювелир! о, Ювелир... но не те болванки, на которых ты правишь каучук масок.
Я властелин тебя! лишь тебя, жалкого существа. Но не твоей маски. Не твой я властелин, Ювелир. Не твой...
За то и люблю тебя. Тебя, о совершеннейшая маска! За то, что не могу стать твоим хозяином, а стал только рабом любви к маске ювелира...
Но одно движение, одно лёгкое движение, и рвётся древний китайский шёлк... И обнажается основа тонких, прочных неистёртых ни временем, ни взглядами, белых хлопковых нитей... никто их не касался, ни кто их не видел. Никто не ощущал этого свежего запаха цветов фиалки... И я первый! Я настолько влюбился в эту маску, что я смог, захотел порвать, снять её. И увидеть белесые нити основы, почувствовать запах свежих цветов...
Ты идёшь, и тебя объемлет холод улицы. Тот холод, что ты не захотела принять холод, от которого тебя спасало золото и мерцание камней... Вы, вы сами же его и создали! Болванки! Улицы! Мостовые!.. Вы... И ты. Та, что вровень с ними. И я также люблю их, как люблю тебя. Я также ненавижу их, как и тебя...
О вы, могучие, властные, всесильные... Несчастные нити основы. Белые, крепкие, издающие запах свежих цветов... Посмотри на них: ты такая же. Ты такая же, как они. Они вровень с тобой, болванки, улицы и мостовые.
Спасайся! Ты мечешься? Я окружил тебя стеной красного шёлка, сплошной стеной огня. Метайся, спасайся! Беги! Давай, не стой на месте! Не прикрывайся взглядом, у тебя его нет! у тебя нет лица, у тебя нет мимики. Ты лишь болванка. Они видят в тебе только болванку. Они не видят того запаха цветов ,что вижу я. Только я его вижу. Я, сорвавший завесу золота и камней, я, ненавидящий это жалкое существо, это робкое создание, которому больно ступать по взглядам масок... Я,.. я твой господин и властитель! Я,..
Любимая, пятая ступенька скрипит, седьмая проваливается, будь осторожна. Не стучи в дверь, ты ведь знаешь, что для тебя она всегда открыта. Вымой ноги. Осторожно, вода холодна. Вычисти душу, щётка для обуви на полочке. Держи полотенце, я его вчера выстирал. Горячая еда на столе. Не голодна? Тогда ложись. Возьми подушку, так будет удобнее. Ты простудишься, покрой ноги одеялом. Дай, я подоткну. Вот так, так тебе будет теплее. Ну, ну,.. ну не надо плакать. Любимая, успокойся, я с тобой. Вытри слёзы. Ну, зачем? если так легче, тогда поплачь. Ну, всё? Легче? знай: я тебя люблю. С тебя одной я содрал шёлк,.. Я тебя люблю. Дай, я тебя обниму. Ты такая горячая. Как же я тебя...
Позволь, я оставлю здесь, свою одежду. Прости, я смешал воздух... Извини, я задел нить твоей мысли, но она так неудобно вилась по комнате... я не оправдываюсь... Извини,... нет, не надо,.. больно...если тебе мешают моё золото и камни, то я прикрою, да, да я прикрою, и при-кро-ю...
...до чего же холодны ступени. Как бы я хотел забрать в этом "взгляде назад" хоть что-нибудь, что меня прикроет, ведь я голый...холодно... Боже, как холодно...
...Почему ты развесила везде красные тряпки, они обжигают меня... почему они ТАК смотрят?.. больно, больно...взгляды, маски,.. больно...
...Любимый, вымой ноги. Вычисти душу, щётка для обуви на полочке. Не голоден? Если что, то еда на столе. Ложись. Вот подушка. Дай, подоткну одеяло, простудишься.
Не плачь,.. ну не надо... Зачем? ели тебе так легче, тогда поплачь. Теперь давай, успокойся, дай, вытру слёзы. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю. Только я, первая и единственная увидела нити, крепкие нити основы. Ты знаешь, что я вижу этот нежный аромат цветов...
Дай, я тебя обниму, мой любимый...

[Norita]

Киновнарс, на второй рассказ настроения не хватило, у меня все-таки как ни крути Весна пришла)))
после прочтения про Лишнего захотелось отдраить всю это вонь и грязь на кухне! позвать Деко, сделать набросочек .... толпой рабочих все снести там, выровнять-отшпаклевать- открасить! ....в подарок - посудомойка и герань в стильном горшке)))

[Киновнарс]

Эх,эта проза!....
Ушел топится в чае....

[Шатл]

Топил я Прозу в чае...
Ох, как она визжала!
За прозу отвечаю...
с утра и всё с начала.

-Любимый! Вымой ноги.
Да не мои!.. свои... с носками.
- В китайской синагоге
пусть гейши моют сами!!!!

[Шатл]

Весна пришла. Позвали Деко.
Фарфора в стенку накидать.
-Эй! Вотка, яйка, млеко!...
Осталось лишь отшпаклевать.

[Киновнарс]

Перекапывал вчера архив для конкурса,нашел одну старую вещицу.


Гагин Ефрем,считал смерть лишь заклятьем,
Ограждающим мир,от нашествия снов.
И что все люди не есть братья,
А странники ветра,из цикла веков.
Он утром,защищал запястья,
От растяжения эластиком бинта,
Стирал на карте снов,
Задворки деревень,
И государства,
Пришедшие к нему еще вчера.
Вкусив причастие вина,
И бутерброда с чаем,
Оставив за собой
Потушенного света след,
Неоном слов,
И вывесок речами,
Он начинал мести проспект.
От пьяниц,что не встретили то утро,
Остался перегар,
В котором восходить пытался диск.
И,поступив собезначально мудро,
Стянул забытый в воздухе башмак,
Смел чей-то хохот,
Не то визг.
Застывший в утреннем парение,
Ему в пути,встречался постовой.
И легкокрылым слов виденьем,
Не затихающая ругань,
Крики "Сволочь!","Стой!"...
В тумане нового утра,
В мытарстве дней,
Не знающих услады,
Он был- сегодня,
Есть- вчера,
В миру лишь людям,
Дворники не рады.

[Чукча]

Ещё не рады дворники похмелью
Бычкам в парадной,хохоту речей,
С бокалов стуком тосту:"По последней!"
И звону по чужим карманам мелочей.

[Киновнарс]

Как и обещал,выставляю кажись единственную свою светлую вещь из архива.
Обойдем нынче конкурс


Обыкновенная сказка.


" - Дорогая, где мои очки?
- Ты не знаешь, кого спрашивать надо? У нас всеми пропажами заведует твоё детище.
- Не детище, а дети. Гролль! Гролль, где ты?
- Тут я, - чумазая мордочка из немецких домовых появилась из ящичка серванта, служившего ему спальней.
- Ты не знаешь, где мои очки?
- Не брал я.
- Я же не говорю, что ты брал. Я просто спрашиваю, не заешь ли ты, где они могут быть?
- Пап, ты вчера в саду читал, там и забыл. Они на столике лежали, - припорхнул с тяжеленными для своего роста очками садовый эльф.
- Вот видишь, не во всём их надо обвинять, иногда и просто мы с тобой не упомним и не заметим всего. Спасибо тебе.
- Да, а я и не заметила, как ухлопала за месяц лишних четыре кило сахара!
- Он же ведь всегда отдаёт, когда у него просишь. И сахар, и кофе, и варе...
Из буфета зыркнул Зиф, мол, не говори. Он был избалованный любимец детей и жуткий сластёна.
- Он же не виноват, что таким на свет явился.
- И ты тоже не виноват, что с помощью твоей печатной машинки он стащил у бедного мальчика половину праздничного торта.
Зиф самодовольно хмыкнул, припоминая своё первое появление.
- Зато, какой он подарок ему сделал, за какой-то несчастный кусочек! Мальчик ему и весь остальной скормил.
- Добрый подарок, как и мой свадебный: видеть всё то, что по дому шатается и днём, и ночью. Между прочим, твоя зубная фея под моей подушкой собрала, видимо, все молочные зубы, выпавшие за последние пять лет в нашем, да и не только, городе. Ты не подскажешь, откуда она взяла клыки в три сантиметра и откуда у неё малиновые и зелёные экспонаты в коллекции?
- Не за пять - ей всего два годика. А клыки и малиновые...ты думаешь, что дети сказочных не хотят получить за свой выпавший зубик монетку?
- И поэтому у тебя в карманах никогда не бывает мелочи?
- Она же тебе на день рождения подарила сбережений на новую шляпку, а из дублонов ты сделала прекрасные серёжки. Честное слово, не знаю, из каких сбережений!
- Какой-нибудь музей обеднел, и только. Они же у тебя волшебные, через все стены проходят.
- Они, хоть, и волшебные, но не воры. И вообще, не обижай их, они ведь маленькие!
Из крысиной норки вылез обычный - два с половиной сантиметра роста, колпачок и зелёный сюртук - гном. Он громко шмыгнул носом, чтоб его заметили.
- Это из личных запасов, а в музеях они фальшивые!
- Вот видишь, и зря обидела. Гном, а что у меня есть... - глазки заблестели при виде новеньких, только что из магазина, монеток, и все мелочные обиды были забыты его большой душой. Радостно их схватив, посмотрев, не дадут ли ещё, он полез обратно. Нужно было учтиво отвернуться, чтобы не знать, где хранятся все его сокровища. Хотя, в его катакомбы под домом никто не собирался лезть. Отчасти потому, что ростом не вышли, отчасти потому, что боялись на что-то пока непознанное наткнуться, либо на обычную пещеру троллей.
Напишешь сказку, а потом удивляешься, откуда всё это? Ты-то только пишешь, а оно само по себе живёт, не взирая на ворчание жены. Раз создал, так с этим тебе и жить.
- Насчёт маленьких, это ты погорячился. Не помнишь, что у нас там, в саду живёт, растёт, как правильно сказать?
- Живёт и растёт. Я же тебе объяснял: это энты. Они думают, двигаются, но растут, как деревья.
- Не забудь уточнить, что они ещё и разговаривают. У почтальона взял газету и сказал спасибо, молочнику пожаловался на собак. Нас в городе за сумасшедших уже считают! Тот в одно утро в саду огромное дерево появляется, назавтра оно уже в другом конце. Как ты это объяснил огородникам, которые хотел тебе медаль дать за чудеса селекции?
- Объяснил, что есть методика пересадки деревьев во вполне зрелом возрасте, и что это давно практикуется.
- В двухсотлетнем возрасте никакие деревья не пересаживаются!
- Они же этого не знают! И потом, я его пересадил, чтобы в комнате больше света было. Да оно и само пересаживается...
По комнате прошелестела тень, остановившись в другом, вместо привычного, уже две недели как, месте.
- Не злись. Я сейчас с ним поговорю.
Вышел во двор и остановился возле исполина в вековом мху.
- Дэн, я же тебе говорил, чтоб без всего этого, и тем более, в светлое время суток!
- Меня гном попросил, сказал, что ему так меньше рыть придётся, - он чуть наклонился своим лицом из изгибов коры и прошептал, - он под корнями хочет себе кладовую вырыть.
- Значит, здесь остаёшься, железно?
- Будет сделано! А тебя что, половинка донимает?
- Донимает. Пойду её успокою.
Дэн был старым и умным энтом. С ним можно было прекрасно поговорить, жаль только, что пива он не пил. Методом прицельного попадания корнем по жизненно важным органам, он заметно поуменьшил численность собак. Собака, принявшая его за обычное дерево, или столб на худой конец, хочет исполнить свой врождённый долг. Дэн сначала объяснял нормальным языком, после понял, что его всерьёз не воспринимают, и решил действовать наверняка. Шмяк корнем - и всё, собачка обходит с тех пор стороной, если ещё ходит. Ещё он не любил тех, кто пытался на него прикрепить кнопками объявления - и я с ним полностью в этом согласен -, когда тот ещё живописно обретался возле калитки.
- Ты всё на меня ругаешься, и не понимаешь своего счастья: ведь я только сказки пишу! Была бы женой МакОстина, по ночам бы звон мечей будил. Морни со своим ненаглядным точно бы спальню заняли, и точно надолго. У них же ещё и ребёнок в конце появляется! Тадж с попранной невинностью - своей и дочери - причитаниями бы замучил, да и сад твой - и соседский - на коренья бы изрыл. А, не приведи бог, женой какого-нибудь фэнтезюшника-историка стала бы! Костры в гостиной для холодных ночей и вечно пьяно-самодовольные физиономии - это ещё полдела. В доме всегда бы пахло настоящими воинами. У них, знаешь ли, мыться было почти что клятвопреступлением. А чтобы ты находил в морозилке, по шкафам да и в огороде тоже, если бы тебя судьба с детективщиком свела. О Стивене Кинге я и не говорю...
- И не говори! Тебя мне вполне хватает. Теперь давай думать, что на вечер делать будем, ведь люди придут.
- Ты готовь то, что есть, а я с детьми поговорю. Зиф, чего для чаю достанешь?
- У меня, в принципе, есть немного варенья, килограмм карамелек наберу, да и штук десять пирожных раздобуду.
- Немного варенья?! Я маме сказал, что в погребе банок на десять малинового стало меньше. На глаз и остального поубавилось. Конфет ты и шоколадных наберёшь. А пирожные то ведь давно кончились?
- Это у тебя кончились, а у меня ещё есть.
- А что у тебя ещё там есть из кончившегося, а? Надо бы порыскать...
- Ничего и нету! Ладно, может, наскребу полкило печенья.
- На тебя я полагаюсь, гном вина из погреба достанет, эльфы сад украсят. Дорогая, может, мы вечером огонь разведём? Нам есть, что на гриле жарить?
- Жарить то есть, но дрова в прошлый раз кончились.
- Тогда пойду к Дэну, спрошу сухостоя... Дэн! Ты там сухого бурелома не оформишь?
- Я вам что, - справедливо вспылил энт, - фабрика дров, что ли?!
- Я в лес не успею, а гости вот-вот придут
- Будет. Только ты подальше отойди, здесь много, - с ворчанием, имитируя ветер в жаркий безоблачный день, он стряс с себя приличную кучу дров, не на один, а на целых два вечера.
- Спасибо тебе. Достань Гую.
Это существо спало всегда и везде. Только что проведённая буря сбора дров, не разбудила её. Маленькая, чуть больше кошки, летучая мышка с клычками и свинячьим рыльцем, обладавшая необычайно миролюбивым нравом, она разносила детям добрые сны. Как-то раз прилетела к одному ребёнку и начала шептать ему сны. Что-то папе того ребёнка не спалось, и он решил проведать своё чадо. Увидев, что над чадом склонилось у самого лица что-то не очень объяснимое, заорал на полдеревни: "УБЬЮ!", да так, что не только полдеревни и ребёнка разбудил, но и бедную Гую. Один орёт, второй плачет, а Гую смоталась от греха подальше. Внешние данные её абсолютно не заботили, но она поняла, что во время ночных рейдов лучше взрослым на глаза не показываться. Ребёнок подумал, что папа знает прилетавшую птичку, и долго не хотел спать, пока ему не расскажут сказку. На его детском языке это получалось, как сказка про "Гу-й-й-ю". Его так никто и не понял, а маленькая и очень миролюбивая мышка заработала себе имя и самого верного почитателя, которого вырастила до вполне разумного возраста.
Дэн выволок на сучке из своего дупла висящую вниз головой Гую. От яркого света она открыла глаза и поинтересовалась, зачем её тревожат.
- Только заснула, и уже будят. А, пап, это ты? В чём дело?
- Ко мне скоро гости придут, ты им не очень на глаза показывайся.
- А почему?!! - она очень любила к кому-нибудь приласкаться и ласково улыбнуться, чтобы её на колени запустили. Но все почему-то отчаянно сматывались, только самые крепкие решали, что лучше с дикими и неизвестными животными обращаться ласково, иначе точно не миновать беды. Их было мало. Но Гую не теряла надежды и методом научного тыка постоянно их выискивала. Когда подпускали к гостям.
- Ну, я же тебе объяснял, не веди себя, как маленькая.
- А там...не будет того писателя!!!?
- Не будет.
- Жалко. Тогда, давай, - и, закрыв свои большие жёлтые глазки, позволила развесить себя обратно.
Она всё хотела встретить того умника-писателя, что написал книгу про летучих мышей-убийц. Так как после неё с большим риском для жизни можно было куда-либо вылетать из дупла. Даже подыскала неопровержимые данные, что и хотела выложить. Конечно, сначала улыбнувшись и сказав "Здрасьте!". Но, боюсь, что после улыбки всей своей стоматологией, ему ничего больше бы не потребовалось.

[Киновнарс]

Гости ели и нахваливали конфеты в серебряных обёртках и вино из заплесневевших пузатых бутылок (и из какого погреба?..). Эльфы завели весёлую игру, перелетая светлячками с ветки на ветку. Никто из детей на глаза не показывался, и всяких охов-вздохов не было. Вечер удался на славу".
- Ну, как, Дэн? Тебе нравится? Дэн! Ты где? Дэн, отпусти молочника! Дэн, Дэн!!!...