[Алесио]

Игорь Клименков постоянно находится в движении. В Америке у него дом, в России – дело, которым он увлечен. На пустом месте, с нуля он создал студию фарфора, широко известную среди ценителей редких, изысканных вещей.

Мастерская Игоря Клименкова производит сильное впечатление: там русский творческий дух сочетается с западной деловитостью. Игорь не художник, не технолог, он бизнесмен и коллекционер. Но, может быть, это тот случай, когда организаторские способности как раз и позволяют русскому таланту реализовать себя в полной мере.

– Игорь, есть ли у вас амбиции возродить русскую фарфоровую индустрию, стать вторым Матвеем Кузнецовым?

– Я совершенно не Кузнецов. Во-первых, ему бизнес достался по наследству, хотя он потом и развил дело до масштабов Российской империи – владел преуспевающими заводами в Москве, Нижнем Новгороде, Риге, других городах, в конце XIX века купил Гарднеровскую мануфактуру в Вербилках. Он наверняка выпускал первоклассные вещи, иначе за что его награждали на международных выставках, но основная часть его продукции была массового спроса. Он ориентировался на обыденный вкус, делал те же чашки с гербом, которые собирались раздавать на Ходынском поле в день коронации Николая Второго, когда случилась давка.

Наша лаборатория фарфора существует пять лет, в ней работают 20 человек. Даже если мы расширимся, число сотрудников не превысит 70. Это предел, при котором возможна горизонтальная система управления.

– Чем плоха вертикальная система?

– Неизбежно упадет качество. Мы занимается узкоспециализированным делом, качество для нас ключевой момент. Мы не гонимся за объемами производства – по объемам лидируют китайцы. Наша задача – уйти от китайского массового производства как можно дальше, в область уникальных вещей.

– На какие исторические прецеденты ориентируетесь вы?

– У меня три ориентира. Мейсенская мануфактура периода 1726–1770 годов. Несмотря на общий трагизм ситуации (шли войны, секрет фарфора постоянно пытались украсть), в Мейсене делали удивительные вещи. С этой мануфактуры начинается история европейского фарфора. Его изобретатель – химик, или, как тогда говорили, алхимик, Беттгер – сидел в тюрьме как фальшивомонетчик. Курфюрст Саксонский выпустил его, приставил к нему еще одного ученого, и они вдвоем отработали технологию изготовления твердого фарфора. Чуть позже в Мейсене работали знаток красок Херольд и гениальный скульптор Кендлер, который так виртуозно делал фигурки животных – как никто и никогда после него.

Я ценю мейсенский фарфор не только за качество и пластику. Для людей, его создававших, фарфор был смыслом жизни, это видно по работам. Может быть, с позиций современного художника произведения XVIII века выглядят немного примитивно или вычурно. Но в мейсенском фарфоре есть… милость, чувствительность, искренность и колоссальная энергия.

Второй источник вдохновения – Севр рубежа XVIII–XIX веков: эпоха Наполеона, стиль ампир. На Севрской мануфактуре делали огромные вазы и столовые сервизы с изображением батальных сцен и военных побед. Севрская бисквитная скульптура, по моему мнению, до сих пор непревзойденный образец фарфоровой пластики: детально проработанная, без вкраплений – идеальной белизны…

И третий наш ориентир – Императорский фарфоровый завод в Санкт-Петербурге, примерно во второй четверти XIX века. Тоже ампир, но перенесенный на русскую почву.

– Вы говорите как коллекционер…

– У меня есть небольшая коллекция фарфора, я увлекался собирательством в 1990-е, пока не открыл свое производство. Мои личные предпочтения – фарфоровая скульптура: уличные типы Гарднера, некоторые произведения фабрики Попова. Хронологически это 1820–1860-е годы. Меня занимает идея отражения русской жизни в фарфоровой скульптуре.

– Есть ли сейчас в фарфоровой индустрии производственные секреты?

– Их гораздо меньше, чем 50 лет назад. Мы живем в эпоху глобализации, практически все изготовители высококачественного фарфора покупают фарфоровую массу или ее компоненты у компании Imerys, а потом на местах, на том же Севре, с помощью секретных химических добавок делают фарфор нужного качества.

[Алесио]

– Есть ли объективные критерии этого качества? Например, белизна, тонкость…

– Белизна фарфора не является большим секретом. Достижение определенных качеств – вопрос выбора. Если вы спросите в Германии, что такое настоящий фарфор, вы получите один ответ, во Франции ответ будет другим, в Испании, Италии, России – своим.
Существуют разные виды фарфора – костяной, твердый, мягкий, витрофарфор. Чем больше каолина (глины) в фарфоровой массе, тем более твердым, белым, звонким получится фарфор. Но каолин – тугоплавкий материл, а обжиг при температуре 1410 °C – занятие разорительное, учитывая дороговизну энергоносителей. Производители стремятся снизить затраты, поэтому производство твердого фарфора уменьшается. Да и покупатели не хотят много платить за твердый фарфор, тем более что на первый взгляд он мало отличается от других видов.

Недавно мы купили новые печи. С точки зрения технологии мы можем сделать любой фарфор.

– Даже ампирные вазы?

– Пытаемся. Ампирные вазы большого размера сегодня практически никто не делает, соблюсти все тонкости технологии невероятно сложно, очень высок процент брака. У меня нет фактических подтверждений, но мне кажется, что в XIX веке, когда на ведущих европейских производствах делали большие ампирные кратеры, в брак шло до 90% вещей. Сегодня эта цифра чуть ниже, потому что на первом этапе химические добавки позволяют делать массу более пластичной, податливой, с ней легче работать.

Если вы посмотрите на любую вазу XIX века, то увидите, какое огромное количество труда вложено в ее роспись. Одну вазу могли расписывать несколько лет. Сегодня у нас крепостных художников нет, сотрудникам надо платить. По санитарным нормам, например, при золочении не может использоваться ртуть, поэтому сегодня невозможно получить многие оттенки золота. Запрещено использование свинца в красках, поэтому знаменитые севрские цвета – яблочный или голубой – уже недостижимы, хоть французы и утверждают, что точно копируют некоторые рисунки. Это то же самое, что нынешняя гостиница «Москва», отлитая в бетоне: вроде похожа на прежнюю, но не она.
– Что для вас важнее – технология, совершенство росписи?

– Целостность предмета, та энергия, которую произведение в себе несет. Мне бы хотелось, чтобы фарфор доставлял покупателям такое же удовольствие, какое он приносит мне. Некоторые наши вещи вызывают недоумение, даже раздражают. Но в любом случае они вызывают у зрителей сильную эмоциональную реакцию.

– Ваша студия делает разноплановые работы. Какое направление приоритетное?

– У нас четыре направления. Во-первых, мелкая пластика, во-вторых, бисквитный фарфор – овощи, фрукты и цветы. В-третьих, декорирование предметов, ваз, сервизов. И последнее – авангардный дизайн.

В скульптуре мы ставим простую задачу: зафиксировать в фарфоре российские нравы и быт XXI века. Зритель, который увидит наши работы лет через сто, должен точно определить время и место их изготовления. Уловить современность очень сложно, пока наша скульптурная пластика имеет ретроуклон в брежневское и хрущевское время. Мы рассматриваем это как разминку, перед тем как приступить к современности. Тем более что многие наши художники живо помнят 60–70-е – это годы их юности.

Что касается декорирования сервизов, то мы работаем на уровне мастерства старых мануфактур. В области фигуративной живописи нам, может быть, и есть куда расти, но в орнаменте мы сегодня, пожалуй, лучшие в мире. Наши мастера пишут только рукой, мы не используем ни трафаретов, ни деколей. На Западе давно так никто не работает. На Севрской мануфактуре орнамент наносится с использованием трафаретов: это тоже ручной труд, но все-таки не такой сложный, как роспись. В Москву приезжали мастера из Мейсена: наш метод росписи их сильно впечатлил.

Успех в этом деле зависит от аккуратности, упорства и настойчивости. Теперь, когда мы научились делать фарфор, поддерживать уровень качества не так трудно. Основная сложность заключается в том, чтобы не поддаться искушению и в погоне за прибылью не пойти на упрощение технологии.

[Евгеша]

"Шиншилла" у него- просто ах..мне очень понравилась..

[Алесио]

– Вы не расскажете о сотрудничестве с современными русскими дизайнерами – Ostengruppe, OPEN!Design?

– С Игорем Гуровичем и Эриком Белоусовым из Ostengruppe мы сделали скульптуру «Пловец». Когда ее показали на дизайнерской выставке в Москве, то у стенда прохода не было от посетителей, «Пловец» стал самым фотографируемым экспонатом. Для фарфора такая работа совсем не типична, мы хотели в хорошем смысле поиздеваться над материалом, и это удалось.

Со Стасом Жицким и Сергеем Кужавским из OPEN!Design мы сделали фарфоровые тарелки «На счастье» для битья на свадьбах. Лиможский фарфор, ручная роспись золотом, к комплекту прилагается подробная инструкция. Конечно, их редко бьют, обычно берегут как бесценный сувенир. Или наш проект – «Новый общепит». Общепит – советский бренд, но мы соединяем этот логотип с классическим дореволюционным орнаментом и пишем золотом на первоклассном фарфоре.

– Какие ваши работы пользуются наибольшим спросом?

– Все, что связано с советским временем. Городские типажи: «Девочки, пьющие квас», «Голубятники», «В баню». Очень популярен «Пакет молока» – треугольный сине-красный пакет, сделанный в фарфоре и расписанный вручную. Это наш ответ Энди Уорхолу и его «Супу «Кэмпбелл». Очень успешный проект – наборы декоративных тарелок, посвященные московскому метро. Мы сделали четыре серии по мотивам декора станций «Киевская», «Маяковская», «Парк культуры» и «Динамо». Основные покупатели этих вещей – люди в возрасте 30 лет.
– То есть они реагируют на эстетику, ностальгия их не преследует. А у вас какое отношение к прежним временам?

– Двойственное. Я достаточно долго прожил в США. А потом вернулся, но уже совсем в другую страну. Те, кто жил в России постоянно, наверное, не чувствуют так сильно разрыв времен, как я. И все равно: когда 1 Мая или 7 ноября по радио играет патриотическая музыка, я невольно испытываю прилив радости, вспоминаю свое детство, парады и демонстрации. Фарфоровые вещи в духе советских времен – как психотерапия. Это способ пережить заново то, что с нами происходило в брежневское время, и найти этому опыту место в своей душе. Как бы трудно ни жилось в СССР, советские художники создавали шедевры. В этом огромная притягательность русской фарфоровой школы. Русский фарфор может быть наивным, но он всегда искренен. Это очень эмоциональное искусство.

Мы, например, сделали серию расписных тарелок – портреты генеральных секретарей ЦК КПСС. Их раскупили мгновенно. Некоторые наши художники отказались над этими портретами работать, настолько лично они воспринимают историю страны.

– И что вы с этими художниками сделали – лишили премии?

– Ничего не сделал. Портрет – сложный жанр. Если художник не верит в то, что делает, хорошего результата не будет.

– На вашем сайте написано, что фарфор продается не только в России, но и в Америке. У вас свой магазин?

– Да, в Сиэтле. Мы выставляем свою марку, а также занимаемся продажей мейсенского, севрского фарфора и японской керамики nerikomi.

Среди наших покупателей половина русских, половина американцев, которые, возможно, не понимают советских реалий, но способны оценить красоту предметов и талант мастеров. Мы не делим покупателей на своих и чужих. Наши произведения – для людей со вкусом и уровнем достатка выше среднего.

[Алесио]

Мы не пытаемся быть элитарными, просто технологический процесс сложен и дорог. Мы все делаем руками. Нет того, что американцы называют economy of scale: когда вы сделали один предмет, он стоит 100 долларов, но если вещей – 100 тыс., их себестоимость – копейки. У нас каждый последующий предмет стоит столько же, сколько и предыдущий, или даже больше, потому что ручную роспись трудно повторить.

– Ваша компания приносит прибыль?

– В этом году она впервые вышла на самоокупаемость, до этого работала в убыток. Первые два года мы вообще не выпускали продукцию на продажу, лишь обкатывали технологию. Большинство ранних работ находится у меня дома. Может, со временем они станут раритетами, я их берегу для будущего музея.

Сам факт, что мы сумели выйти на точку окупаемости, является феноменальной победой. Никто из друзей и знакомых не верил, что в России можно создать успешную художественную мануфактуру, тем более – производство фарфора.

– Игорь, и напоследок, вы не расскажете о себе – родились, учились…

– Я родился во Владивостоке в 1962 году. Окончил Дальневосточный государственный университет, в 1988-м уехал в США, где занялся бизнесом. В середине 90-х начал приезжать в Россию. Все, что я когда-либо в своей жизни заработал, я заработал в Америке. Все, что я делал в России, к сожалению, никогда не приносило мне прибыли. Производство фарфора – первое дело, от которого я надеюсь не только получить удовольствие, но и заработать на нем деньги.

У меня было несколько причин открыть мастерскую. Я поспорил с женой, что и сегодня в России можно делать фарфор не хуже, чем в XVIII–XIX веках. Я хочу доказать, что производство фарфора может быть прибыльным делом, что наша страна – это не только нефть, медведи, водка, но и первоклассные мастера. Вместе мы стараемся создать русскую марку, которая сможет конкурировать с самыми известными западными брендами.

Людмила ЛУНИНА

[Деко]

Алесио, большое Вам спасибо за этот диалог с замечательным человеком.

[siesta]

Алесио, Оффтоп

Простите Сиесту великодушно, ей очень стыдно, что она в той, другой теме пристала ко всем.. она не знала, что тут уже не только показывают, но и рассказывают об Игоре Клименкове..

СПАСИБИЩЕ Вам за то, что Вы делаете для форума!!

[Антон]

Алесио, очень интересное интервью.
Прочитал на одном дыхании.

[Алесио]

Фарфоровое счастье
22 декабря 2009 года в Государственном Историческом музее открылась выставка “Фарфор к празднику”.

Канун Нового года и Рождества — счастливое время дарить и получать подарки. Государственный Исторический музей получил в дар от Игоря и Елены Клименковых коллекцию современного фарфора мастерской Klimenkoff.

Все экспонаты созданы в течение последних пяти лет в организованной в 2003 г. в Москве экспериментальной фарфоровой мастерской. За этот небольшой срок родилось новое направление в современной фарфоровой пластике, которое уже сегодня представляет для Исторического музея особый интерес.

Поднявшись по ступеням в выставочный зал, в первой же витрине можно увидеть то, что послужило отправной точкой этой экспозиции: фигурку фарфорового сбитенщика, вылепленную на заводе Гарднера почти 200 лет назад, вскоре после Отечественной войны 1812 года. Дело в том, что Игорь Клименков, последние 20 лет живущий в городе Сиэтле (США), решил доказать, что и в наши дни найдутся мастера, способные повторить такую сложную фарфоровую пластику.

Весной 2003 г. Клименков приехал в Москву, чтобы организовать экспериментальную мастерскую фарфора.

Нашёл опытных мастеров, скульпторов, живописцев.
На первых порах нужно было просто повторить опыт завода Гарднера и вылепить модели фигур по иллюстрациям к журналу “Волшебный фонарь” (1817) — уличных торговцев и разносчиков. Посетители выставки имеют возможность сравнить старые фигурки Гарднера (из коллекции ГИМ) с прекрасными изделиями мастерской Клименкова.

Но мало повторить кем-то сделанное. В 2004 г. скульптор Т.Немцова создаёт современную фигурку, сделанную по фотографии продавщицы лимонов у Киевского вокзала. По оценкам историков-искусствоведов, именно эта фигура убедительно доказывает, что опыт Гарднера можно воплотить и в эпоху нанотехнологий.

Таким образом двадцать мастеров из Мастерской Клименкова за шесть лет создали уникальную коллекцию фарфора, 80 экспонатов которой сегодня выставлены в ГИМе.

В будущем И.Клименков намерен продолжить свою работу по отражению в фарфоре современного быта. Но работников мастерской тем не менее вдохновляют образы и приметы прошлого: московское метро, типажи взрослых и детей 1950—1970-х гг., и, конечно, вечная, вневременная тема — цветы и плоды-обманки.

Организатор так объясняет направление работы своей Мастерской: “Способность жить с прошлым — достояние культуры... Хочу расставить всё по местам: не отрицать, а признать своё прошлое”.
Образы фарфоровой пластики Мастерской —это воспоминание о празднике детства, когда родители были молоды и счастливы. “Жизнь изменилась, а чувство праздника осталось из прошлого: звучит та музыка, появляется ощущение того вкуса”.

На сегодняшний день на волне интереса к истории повседневности это, пожалуй, и есть самая актуальная художественная идея. А фарфор оказался идеальным материалом для её воплощения.

Об образах, заимствованных из интерьеров Московского метрополитена, Клименков говорит, что они напоминают семейные фотографии, которых, возможно, уже нет у большинства наших современников. Рассматривая изобразительный ряд московского метро как высшее достижение искусства соцреализма, как “портрет нации”, художники и скульпторы Мастерской в малом масштабе фарфоровых фигур, рельефов, росписей воспроизводят эти художественные реликвии для украшения современного быта.

На выставке присутствовала художественный руководитель Мастерской Klimenkoff Татьяна Немцова. У неё свой почерк, который выделяет её среди других мастеров. На вопрос о любимых сюжетах фарфоровой пластики Татьяна ответила, что больше всего ей нравится лепить детей: “Их чистота и непосредственность очень хорошо сочетаются с белизной фарфора”. Счастливая девочка с кошкой, мальчик с машиной соседствуют с виртуозно выполненной скульптурной группой “На шлюзе” (по картине художника Н.Н.Жукова, 1952).

[Алесио]

Специалист по лепке цветов О.В.Карпенкова изготавливает лепные цветы и букеты по уникальной технологии мастера Петра Ульяновича Иванова (цветы из белого фарфора), работавшего на Императорском фарфоровом заводе в середине XIX в. Результат, по мнению как знатоков, так и любителей фарфора, превосходит самые смелые ожидания. На выставке представлены нежные белые букеты “Мак”, “Ветка цветущей сливы и колокольчики”. Рядом с цветами уютно расположились “зверики” Т.Немцовой — терьер Тоша и маленькая шиншилла.

Историческая тематика отражена в витрине, посвящённой войне 1812 года. Блюдо “Наполеон в горящей Москве” В.В.Моисеенко, скульптуры “Офицер” и чашки “1812 год” А.Б. и Ю.Б.Шабаевых призваны служить напоминанием о суровых битвах и славных победах.
Ну а заключительный стенд возвращает нас к ощущениям самого детского и сладкого праздника. На стилизованных ветках новогодней ёлки в весёлом беспорядке разместились конфеты с надписью “Счастье” и “Стиляга”, шары с приметами прошлого.

И мало кто из посетителей выставки может удержаться от возгласа радостного изумления, увидев бытовую примету 1970-х гг. — полузабытый тетраэдр молочного пакета. Кстати, этот артефакт использован декораторами в праздничном оформлении ГУМа.
На церемонии открытия выставки главный редактор журнала “Пинакотека”, искусствовед, специалист по фарфору Наталия Владимировна Сиповская отметила:

“Выставка подготовлена с большим талантом, с большим вкусом и большим чувством. Настроение после просмотра делается необратимо новогодним. Выставка проходит в музее, представляющем нашу историю во всех её проявлениях. И очень приятно, что коллекция музея пополняется современными работами, продолжающими традиции русского фарфора и отражающими вечные ценности в камерном отображении”.

Неожиданные по новизне, но при этом легко узнаваемые, как старые знакомые, персонажи фарфоровой пластики Мастерской являются состоявшимся фактом современной культуры. Произведения Мастерской Клименкова достойно представляют тенденции прикладного искусства начала XXI в.

Исторический музей с благодарностью принял дар от руководителей Мастерской — экспонаты выставки фарфора, посвящённой Новому году, любимому празднику нашего детства.

Наталья ЧЕРНЯВСКАЯ