[sgn]

Художник "Дулевского фарфора": Главное в жизни - найти свое место

Валентин Александрович Городничев проработал художником на знаменитом заводе "Дулевский фарфор" 71 год. Сейчас ему 92, он ветеран ВОВ, дошел до Берлина, получил ранения и контузию, при этом сохранил веру и любовь к жизни. О своем знакомстве с Верой Мухиной, о том, как вступал в Союз художников и какую роль в этом сыграла рябина на коньяке, кто его любимый художник, и какой любимый цвет, а также о том, как молитва помогла ему в творчестве, художник рассказал корреспонденту портала "В Подмосковье".

Валентин Александрович – участник последнего боя в Берлине – за рейхсканцелярию Гитлера, которая стояла всего в 300 метрах от рейхстага. Рейхстаг был взят 30 апреля 1945 года, а бой за рейхсканцелярию был в ночь на 2 мая, вспоминает он.
"Бой был по-настоящему страшный, рукопашный. Наша штурмовая группа состояла из 29 человек. Пулеметная очередь прошла над нашими головами – посыпались отбитые куски мрамора. Один кусок упал мне на голову – я схватил его и сунул к себе в карман (теперь он хранится в краеведческом музее Ликино-Дулево – ред.). Если боец в такой критической обстановке здраво мыслит – такого бойца Господь сохранит. Так оно и вышло. У меня прострелено левое плечо, ранена правая нога, и тяжелая кантузия – я глухой, и с одним глазом. Но – я живой!", - говорит Валентин Александрович.

После войны он работал в Берлине художником в Центральном доме офицеров, а потом вернулся в Ликино-Дулево, где трудился на фарфоровом заводе 71 год. Валентин Городничев – творческий художник, то есть свои изделия он создавал своим руками, от начала и до конца, в отличие от технических художников, которые в лаборатории выполняют изделия по чужим эскизам.

"Я – потомственный фарфорист. Мои два прадеда были тесно связаны с фарфором. Один из них, Василий Михайлович Копейкин, в деревне Игнатьтево имел фарфоровый завод, на котором работало 60 человек – это много. На обычных мелких гжельских заводиках было по 10-12 рабочих. Таких заводов в Гжели было пруд пруди. Изделия Копейкина попали в каталог фарфоровых изделий России – это уже что-то значит. Но прадеду не повезло – у Василия Михайловича не было сыновей, чтобы продолжать его дело, поэтому завод просуществовал всего восемь лет и закрылся. У него было две дочери, Татьяна и Устинья", - рассказывает Городничев.
Тут он делает паузу и сокрушается о том, что сейчас редко называют детей исконно русскими именами. Кстати, у самого Валентина Александровича внука зовут Кузьмой, правнука – Данилой.

"У старообрядцев было красивое женское имя Устинья – и звучит-то как песня! Где оно сейчас? Мы скоро и Ивана забудем!", - говорит Валентин Александрович.

У художника даже есть работа в честь бабушки Устиньи Васильевны Копейкиной – декоративный чайный комплект "Устинья". Где он только не был – и за рубежом на выставках, и в "Манеже".

"Бабушка тоже была живопиской, работала у Кузнецова. Когда я пошел учеником к художнику и пришел домой на обед – это был мой первый рабочий день – бабушка спросила: "На крышках рисуешь?". Ведь раньше тренировались на крышках от чайников – их оставалось много. Я говорю: "Нет, рисую на тарелке". – "На какой?" – "На 200-миллметровой". – "Ну, это ничего". – "Я и на блюде могу".

А первой работой Городничева стала кружка к выборам 1938 года, сейчас она стоит в музее Дулевского завода.

Валентин Городничев рисует с детства. В 15 лет, после окончания семилетки (десятилеток тогда не было), сразу пошел работать на Дулевский завод. Потом окончил двухгодичные курсы художественно-керамического техникума, без отрыва от производства. После - прошел курсы на Дмитровском фарфоровом заводе и на заводе в Кузяево. Курсы организовывала директор Дулевского завода Вера Константиновна Зубарева.

"Ох, какая была женщина – умнейшая! Какая голова! А сама-то маленькая, но боялись ее все – а она не боялась никого. Муж у нее был большой судья по шахматам. Вера Константиновна дружила с Верой Игнатьевной Мухиной – они были подруги, они и по характеру, и по взглядам были очень похожи. Обе резкие, бескомпромиссные. Можете себе представить – эти две женщины тащили в сумке голову партизанки, вылепленную Мухиной из пластилина, а это материал тяжелый! Несли 13 километров из Куровской в Дулево – Мухина здесь отливала свои вещи. Правда, отдыхали на каждом километре", - рассказывает художник.

С автором "Рабочего и колхозницы" Валентин Александрович был знаком лично.
"Однажды Мухина приехала в Столешников переулок – там был ассортиментный кабинет завода "Дулевский фарфор", рядом с магазином фарфора. Мухина очень много купила – несколько салатников, селедочницы, лотки… И директор Вера Константиновна попросила меня помочь донести ей сумки до метро "Маяковская". Две сумки у нее было, и две у меня. Мы шли с Верой Игнатьевной по Москве, несколько раз останавливались отдыхать – сумки были тяжелые. И все время разговаривали. Мухина спрашивала у меня, где я учусь, хожу ли на этюды, кто мой любимый художник", - вспоминает Валентин Александрович.

Это было еще до войны. А после войны на худсовете Мухина узнала Валентина Александровича и говорит: "А я вас помню! Мы с вами вместе по Москве шли". Я говорю: "Какая же у вас память!". А она отвечает: "Я же художник – оттого и память хорошая".

Как-то Валентин Александрович сделал красивый, яркий набор "За околицей", расписанный под дымковскую игрушку. "Вера Игнатьевна Мухина посмотрела и говорит – все хорошо сделано, но почему же нет чашек? А уж она-то в этом деле понимала!", - рассказывает художник.

"А любимый художник у меня – Репин. Я ездил к Репину в Пенаты (музей-усадьба) раз шесть или семь. Это на границе с Финляндией, там же погулять одно удовольствие! Чистота, ели стоят огромные – метров 30 высотой. Там очень хорошие искусствоведы", - добавляет Городничев.

Это было в 1964 году – Валентину Александровичу было тогда 42 года. "Эх, если бы мне сейчас этот возраст – да с теперешней головой!", - восклицает он.
"Когда я вздумал вступать в Союз художников, я подумал – зачем я буду делать чайный, кофейный или столовый сервиз? Дай-ка попробую сделать что-то с нуля. И придумал комплект для фруктов и ягод с сосудами для вина. Один хранится в музее Дулевского завода, второй – в Питере в Елагинском дворце, там была выставка – он так там и остался. Принимали в Москве. Приемная комиссия была большая – и Народные художники, и Заслуженные художники. Председателю комиссии я сказал – ради Бога, меня последним, и улыбнулся. Я удивился, как легко меня приняли. Комплект необычный. Вопросы мне задавали совершенно отвлеченные – есть ли дети, кто любимый художник…", - рассказывает Валентин Александрович.

"Когда я ответил на все вопросы, то обратился к комиссии: "Товарищи, дело в том, что сосуды у меня не пустые - в них рябина на коньяке. Не выливать же все это дело в унитаз!" Комиссия захохотала – для них это было неожиданностью. Тогда моя жена на большом жостовском подносе выносит кучу бутербродов – и мой прием тут же обмыли", - улыбается Городничев.

На 20-летие своему внуку Кузьме Валентин Александрович подарил блюдо, на обратной стороне – надпись золотом: "Дорогой Кузюша! Впереди целая жизнь. С Богом!".
"А вот сейчас поговорим о Боге очень серьезно", - говорит Валентин Александрович, и рассказывает удивительную историю о том, как одна монахиня вдохновила его на создание фарфорового набора для причастия.

Однажды, около 10 лет назад, на Дулевский завод приехала изумительной красоты монахиня из Оптиной пустыни – ведь это мужской монастырь, а она там была врачом и сестрой-хозяйкой.

"Мне 92, и на своем веку я видел всякую красоту, но с такой встретился впервые. Она была изумительно сложена, вся в черном, отглажена, накрахмалена, из-под длинного черного платка виден беленький воротничок. У нее были очень крупные голубые глаза и ресницы, как две метелки – я никогда в жизни не видел таких ресниц! Она как с неба свалилась – эта красавица. Она попросила сделать штофики и бокальчики для святой воды. И когда она ушла, директор завода Борисов спрашивает меня: "Валентин, как ты думаешь, у нее ресницы наклеены или нет?" Я говорю: "С какой стати в вашу умную голову влетела эта дурацкая мысль?! Это же серьезные люди – они такими делами не занимаются", - улыбается художник.

Директор завода знал, что Валентин Александрович человек верующий, и попросил его выполнить заказ "как следует". Когда художник приступил к работе – пришлось много прочитать и побеседовать с работниками церквей и храмов – в фарфоре ведь не все получится.

"Когда я эти формы разработал, я не приступал к росписи полмесяца – со мной произошло что-то невероятное! Первый раз в жизни – в тупике. Какой взять цвет? Не знаю! Я пошел помолиться – церковь напротив моего дома. Молюсь и думаю: Господи помоги, ведь я в дурацком положении. Когда я отмолился, не знаю, что произошло – из церкви выходил как пьяный. Вышел, повернулся к церкви лицом, чтобы попрощаться – помолился, и когда стал переходить дорогу, вдруг – в голове мысль: иконы-то коричнево-золотые... Все – вопрос решен! Таких комплектов я сделал семь – в каждом по 17 предметов. Нечетное число – чтобы Господь вас услышал", - поясняет художник.

Восьмой был сделан специально для Дулевского завода. Один из этих комплектов был подарен святейшему патриарху Московскому и всея Руси Алексию Второму.

В комплект для трапезы и святой воды "Причастие" входит, в том числе, сосуд для мягкой и жесткой просфоры, богославная лампада, которую несут на крестный ход, штоф для святой воды, блюдо с изображением Казанского собора, который когда-то стоял на Красной площади и был снесен при советской власти. Кстати, на лампаде с одной стороны изображена Казанская Божья Матерь, с другой – шестикрылый серафим.

"Сколько бы я его ни писал – у меня выходит Ниночка Сидорова, начальник техники безопасности. Я даже сам на себя разозлился – ну получается женский образ, и все!", - смеется Валентин Александрович.