[nomados]

Свой сорок второй день рождения Генка решил отметить с помпой. Если бы не жена, то горел бы он ясным пламенем. Уборочная закончилась. Комбайн хозяину сдал без проблем. Михалыч рассчитался. Все честь по чести. Думал капремонт двигателя своей «Ниве» сделать, а тут… Короче, пошел на поводу у бабы. Чего скрывать. Ей бы в театре играть, а не медсестрой в больничке работать. Бывало сидит, журналы листает глянцевые и вздыхает. Да как вздыхает! Сара Бернар, блин! Генка в кино подкованный был – после армии киномехаником в клубе работал.
Так вот, как вздохнет Зойка, да так протяжно – а-а-х! Сначала он подскакивал, волновался, потом привык. Это она так, на наряды, да на вечеринки реагировала; артистов да знаменитостей всяких. Особенно её возбуждали фотки возле бассейнов буржуйских, где шампанское в вечерних нарядах пьют, и зубы свои рекламируют. Генка восторгов этих не разделял. Бабы как бабы. Худые да крашенные!

Рано утром в субботу, за две недели до дня рождения, сели в машину, и на оптовый в город потряслись. Полдня по базару его таскала. Матерился, аж зуб крошил: – Легче уборочную пережить!

Столько китайцев он и в кино не видел! И говорят чуднО! Захотела Зойка платков носовых купить, так замучились.
- Сколько стоят? – одну спрашивают.
- Сито пять! – и улыбается зараза, как будто сестру родную в "Жди меня" нашла.
Переглянулись и опять на нее смотрят. Что за сито? И нафига им пять? Еле разобрались – сто пять оказывается!

Примерками вусмерть замучила! А народ пошел – ну ничего не стыдится! Кабинок примерочных нет! Так прямо возле прилавков оголяются. Хорошо трусы новые одел. Старые то она штопала, а они опять по живому рвутся. Дуру эту пинжаком своим прикрывал. А узкоглазые глазами готовы и под пинжак залезть! А ей все нипочём! Штук двадцать перемерила!

Купили, наконец: ему костюм белый, а ей платье красное, в оборочку. Длиннючее - до самых пяток! Как в таком ходить? Устал так, что и психовать не мог. Пусть как хочет так в нём и прыгает!

Отмечать решили на третьем отделении. Осень, в аккурат, стояла сухая и теплая. А там и столовая, и пруд рядом. Чтобы понятнее было, третье отделение - это четыре километра от деревни. В поле большой деревянный сарай стоит и кухонька для разогрева. На обед с поля все туда и съезжались. И посуду здесь же в пруду мыли.

Ну вот! Зарезали кабанчика. Купили у Ефантьевны самогонки. Зойка в двадцатилитровую бутыль пачку кофе бухнула и ванили. На его немой матерный вопрос ответила кратко: - Для запаха! И рожу состроила брезгливую. Он уже научился с полуслова понимать. Эта её физия означала одно, – Деревенщина!
Парили и жарили два дня! Светку, сестру ейную, с дочками с утра на отделение свёз – столы накрывать. Да ещё три раза туды-сюды мотался, отвозил все к празднику этому. Пропади он пропадом! Ухандохался так, что и дня рождения не хотел. А куда деваться?

Сами с гостями на автобусе решили ехать. Спасибо Михалычу, выделил! Человек сорок набралось. И зятья, и сватья и соседи. Кого только не наприглашала! И что удумала – открытки пригласительные дырявила и ленточки разноцветные для форсу вдевала! А его разносить заставила. Фига ей! Он куму понёс - и до утра завис там! Хорошо посидели! Потом только с дочкой отпускала. Стоит рядом, как народный контроль, и одно за рукав дергает - Папка! Пошли дальше! Папка!
Тьфу, будь ты неладна! Вся в мать! Ни выпить, ни закусить!

Надел он костюм этот белый, травой низ уже зазеленить успел. Непривычно так, ворот шею трет. И рубашка на последнюю пуговку не застегивается. Он-то в тельнике круглый год ходил. Морская пехота как-никак! Дембельнулся когда, да что ты - первый парень на деревне! Быстро всех кавалеров от Зойки отшил. Красотка - ничего не скажешь!
Да и сейчас не поблекла. Идёт, а мужики так косяка и давят. Ягодка! Чисто ягодка – в самом соку!

Стоит Генка возле автобуса. Курит, да с мужиками политическую ситуацию обсуждает. А тут толпа как загудит! Не сразу и понял, что к чему, а уж потом, как Зойку увидал, чуть сигаретку не выронил. Идет такая, в платье своем до пяток, Жучок сзади за подол норовит цапнуть. А в волосах роза прицеплена. Да красная такая роза! Не иначе у Ксюхи Терновой выпросила! Из автобуса кто-то из баб возьми да брякни: - Кармен! И загоготали бабы, кто от зависти, а кто от восхищения! Такой он Зойку даже на свадьбе не видел!

Дотряслись в стареньком ПАЗике до отделения… а там… И не узнать! Всё в ленточках, шариках, плакатиках каких-то. Генка совсем растерялся. И так ему неуютно стало, хочь бежи. А куда бежать-то, с собственного дня рождения?

Дальше, еще страшнее. «Королева» решила тост произнести. Подскочила и давай вилкой по бокалу звенеть. Ну притихли все само собой. Даже Тимофеич не успел стопку до рта донести.

- Дорогие гости! В этот светлый день, разрешите мне на правах хозяйки поздравить моего дорогого мужа с днем рождения! – улыбается и игриво так на именинника посматривает.

Генку аж в пот пробило. Во, заливает! Он таких слов от ней за всю жизнь не слышал!

Гости ерзают уже от нетерпения, а она и не думает закругляться.
- Милый Гена! Сегодня за этим столом собрались самые дорогие тебе люди, чтобы пожелать…

Ага – дорогие! Счас! Пожрать, да выпить. Толик дорогой? Или тетя Зоя? Как за полметра забора готовы были танками наступать. Или Семеныч? Бредень спёр и криком кричал – Это мой! От отца достался! А отец его тяжелей авоськи с тарой ничего в руках не держал.

Как они еще после тоста Зойкиного «Горько» кричать не начали! А она обнимает его, а сама шепчет, как змея шипит: – Лицо попроще сделай! – и за бок щиплет больно. Да с вывертом.
Попробовал улыбаться, но уж очень кисло получалось.

Так дурак дураком и сидел. А кума она специально, на другой конец усадила, чтобы не спелись. Перемигивались с ним, а так и не ел толком ничего, только пил.
Зато его примадонна, Кармен эта, колхозного розлива, будто всю жизнь в светских вечеринках участвовала. По столовке ходит, задом вихляет, в руке бокал с самогонкой. То одного приобнимет, то с другими посидит. Светскую беседу изображает. И такое Генку зло разобрало, что он полный стакан втихаря и маханул! Даже закуска в горло не полезла.

Молодежь музыку врубила на полную, и народ рассосался. Кто танцевать, а кто и ноги размять после узкой лавки. И Генка, уже хорошенько поддатый, повел свою «Звезду вечеринок» танцевать. Да так повел, что они возле пруда, как возле бассейна, незаметно и оказались. Как по заказу и песня соответствующая заиграла:
«На теплоходе музыка играет»
В общем, приподнял её - и в пруд отправил. Заорала знатно! Так заорала, что и танцоры замерли! А потом и музыку кто-то догадался выключить. Платье пузырем вздулось, руками машет, и аж задыхается от бешенства!
А роза уплыла…
Вот тебе и Кармен! – радостно подумал Генка и прямо в ненавистном костюме сиганул следом…