[Owl]

Наличие или отсутствие сопроводительных документов, с которыми прибыли предметы с Луганского завода, и их содержание — тоже «страшная тайна Горного музея». К этой тайне относятся и сведения о наличии или отсутствии клейм на предметах. При посещении и осмотре экспозиции в Горном музее мне не разрешили взять изделия в руки и рассмотреть, например, в отличие от свободной возможности изучения ювелирных украшений в собрании «Markisches Museum» (Музей истории Берлина) и музее Hanns Schell Collection Graz (Австрия).
Мою попытку найти истину в атрибуции ювелирных украшений из чугуна, хранящимися в Горном музее, начнем с письменных документов, оставленных нашими уважаемыми предками. Имеется «Путеводитель по Музеуму», составленный горным инженером М. Мельниковым и изданный под эгидой Горного института императрицы Екатерины II в Санкт-Петербурге в 1898 году. Очень приличный путеводитель — объем 157 страниц, с двумя схемами. На описания, содержащиеся в нем, периодически ссылаются сотрудники Горного музея, но не при атрибуции ювелирных украшений, так как при прочтении путеводителя все запутывается окончательно. На странице 117 путеводителя читаем: «Образцы художественных отливок: …цепь о семи чугунных звеньях и пр., завода Мегденшпрунг в Германии; чугунные браслеты и крестики ажурной, чрезвычайно тонкой, отливки Луганского и Александровского (в Петрозаводске) заводов…». А где же ожерелье? Так с какого же завода (в Санкт-Петербурге или Петрозаводске)? Что это за «цепь о семи чугунных звеньях и пр. из Германии»? Что за отдельные крестики? Так, может быть, эта «цепь и пр.» с отдельным крестиком превратилась затем в ожерелье Луганского завода? Возможно, М. Мельников ошибся, а возможно, и нет. Это к вопросу об обязанности безоговорочно верить «предкам». Собственно, чему верить — записи о том, что какие-то предметы были привезены с Луганского завода? Ведь главное в атрибуции — где, когда и кем они были изготовлены. Многие поступления XIX века в собрании Горного музея сопровождаются пояснениями: какой мастер, когда отлил и т. д., но не в данном случае. Луганский литейный завод начал работу в конце 90-х
годов XVIII века, и сразу же, еще в 1800 году, впервые встал вопрос о его закрытии. В дальнейшем завод постоянно боролся за свое выживание, и над ним не раз собирались черные тучи (нерентабельность, брак, частые повреждения доменных печей, пожары и т. д.). Из Санкт-Петербурга неоднократно приезжали комиссии, и по результатам их работы каждый раз принималось решение о дальнейшей судьбе завода. Работающие по контракту в России иностранцы часто получали не только жалование, но и часть из получаемой прибыли завода. Поэтому они, естественно, были заинтересованы в продолжении своей работы на заводе и получении государственных заказов для завода.
Помнили они и о том, что по ювелирным украшениям из чугуна в Средней Европе часто оценивали качество литья и самого чугуна. В самой Средней Европе интерес к художественному литью из чугуна в конце 30-х годов XIX века несколько остыл. Приглашенные на работу в Россию иностранные мастера везли с собой не модели, пески, формы, руду и т. д., а, в качестве подтверждения своих возможностей, готовые изделия. Возможно, что в очередной критической ситуации для Луганского завода в конце 30-х годов XIX века иностранный мастер «достал из кармана» привезенные с собой немецкие ювелирные украшения из чугуна (или их элементы) и «создал изделия Луганского завода», которые продемонстрировали комиссии, а затем отправили в Горный музей и, возможно, не только... В Германии ювелирные украшения из чугуна изготавливали как по заказу, так и массово в виде отдельных элементов. На иллюстрации 12 изображены отдельные элементы ювелирных украшений, выполненных в Берлине в 1815—1840-х годах, которые находятся сейчас в собраниях немецких музеев. Из этих и других элементов можно легко собрать находящиеся в собрании Горного музея колье и браслеты, «отлитые на Луганском заводе».
В работе П.И. Уткина «Русские ювелирные украшения из цветного и черного металла второй половины XVIII — начала XIX века», на которую часто ссылаются при атрибуции ювелирных украшений из чугуна, находящихся в Горном музее, автор приводит данные о том, что «на первой промышленной выставке русских товаров, состоявшейся в 1829 г. в Санкт-Петербурге, фигурировал представленный от Петербургского и Александровского заводов «Прибор Берлинских отливок из чугуна».
Под этим заголовком перечислялись табакерки, кольца, браслеты, печатки. На этой же выставке демонстрировали отливки из чугуна другие заводы. Среди их продукции названы итальянские медальоны, антики мелкие и другие художественные изделия фигурного литья». Разве можно на основании этого тезиса делать вывод, что речь идет о браслетах, отлитых на Санкт-Петербургском заводе и находящихся в настоящее время в экспозиции Горного музея? Совершенно непонятна позиция сотрудников Горного музея, которые непоколебимо хранят «верность» совершенно устаревшим атрибуциям. Хотя, прошу прощения, есть движение! Выражает восхищение появившееся, по-моему, с 2006 года изменение в атрибуции ряда тех же ювелирных украшений. Напомню: «Чугунное ожерелье. Луганский завод, Украина, 1840 г.». Так, что теперь речь идет уже о достижениях не «российских мастеров».
С моей точки зрения, необходимо постоянно продолжать работу по уточнению атрибуции предметов, хранящихся в собрании музея. Ведь дополнительная информация появляется часто неожиданно. Так, например, на одном июньском антикварном аукционе 2010 года в Европе продавался лот, состоящий из подборки контрактов на работу в России, рукописной автобиографии, писем и других документов из домашнего архива (всего 36 листов) шотландского мастера Чарльза Бёрда (1766—1843), прибывшего с Чарльзом Гаскойном в 1786 году для внедрения английской технологии на российских заводах (это коснулось затем и Луганского литейного завода).
Кроме Королевского прусского чугунолитейного завода и уже упоминавшейся мною чугунолитейной Гайса, в Берлине с 1828 года выполняли украшения из чугуна
в литейных Деваранна и Лемана. Скульптор и ювелир Симеон Пьер Деваранн (1789—1859) создавал прекрасные золотые, серебряные и чугунные ювелирные украшения. В 1828 году он стал владельцем собственной частной чугуноцинколитейной. В отличие от Иоганна Гайса, большинство изделий Симеона Деваранна украшено орнаментом, не заимствованным у природы. Единственное исключение — его знаменитая бабочка.
Чугунное колье с бабочками выполнено в 1840 году, его длина — 430 мм, вес — 12 г (!). Оно хранится в собрании «Markisches Museum». Симеон Пьер Деваранн только в 1840 году, почти на 10 лет позже, чем его основной конкурент Иоганн Гайс, перешел на цинковое литье. Август Фердинанд Леман (1806 — ?) также отливал ювелирные украшения из чугуна, часто по эскизам Иоганна Гайса. Но если сравнить чугунные ювелирные украшения литейных Лемана и Гайса, выполненные по одним моделям, то украшения работы Августа Лемана не такие изящные и качественные, как украшения работы Иоганна Гайса. Практически на всех изделиях Августа Лемана, даже на мелких элементах ювелирных украшений, стояли клейма. Период с 1810 по 1840 год — самый успешный и плодотворный для Королевского прусского чугунолитейного завода в Берлине. В 1848 году во время пожара, к сожалению, сгорели все модели, формы и документация. Сохранился лишь один, да и то неполный, прейскурант Королевского прусского чугунолитейного завода в Берлине — прейскурант 1836 года с частью таблиц в количестве 10 штук.
Работу завода в Берлине и запас моделей восстановили в кратчайшие сроки с использованием гипсовых отливок по гляйвицким образцам. Однако в 1874 году Королевский прусский чугунолитейный завод в Берлине был закрыт. Всего на нескольких изделиях имеется клеймо Королевского прусского чугунолитейного завода в Берлине —изображение орла с надписью «BERLIN». Иногда с годом отливки, иногда без такого года. На Королевском прусском чугунолитейном заводе в Берлине существовала практика, когда скульптуру и подставку, на которой она стояла, выполняли разные мастера. На одной из подставок, выполненных Карлом Шинкелем, имеется надпись: «Королевская чугунолитейная в Берлине, 1867» («Konigliche
Eisengiesserei Berlin, 1867»). Имеются единичные изделия, подписанные Кристианом Раухом (1777—1857), Луисом Бейерхаусом и Карлом Пфойффером (1801—1861), но это — исключения из общего порядка, который состоял в отсутствии клейм и подписей.

По материалам и с разрешения Сергея Назина.