Что-то много слишком я стихов понавешал. Пора разбавить рассказиком.
Продолжаю свою коллекцию выжимок из памяти
АКУСТИКА.
Здрааасте, приехали! Кто бы мог подумать!?
В Москву в середине декабря, как обычно, совершенно неожиданно пришла зима.
Городские службы заранее организованно попрятали в засаде всю снегоуборочную технику, и попрятались сами. Таким образом, в мае месяце у нас будет вся та же техника, нетронутая, готовая для уборки снега. А пока – «зима в иллюминаторе видна».
По Садовому кольцу степенно продвигается во всегдашней пробке ярко – оранжевый Порше «Кайенн» с таксёрскими шашечками на борту, и игривой надписью «Небесный тихоход». Мокрый, везде проникающий снег залепляет автомобили, но из чуть открытого окна «Кайенна» несётся, усиленное киловаттами, неоспоримое утверждение «Я – московский пустой бамбук!». Всем всё слышно – вот какая акустика!
А память этаким беспощадным крокодилом утаскивает на самое дно, где я уже не ребёнок, но ещё и не юноша, а так, полпорции обычного человека, без понятия о правах, обязанностях, ответственности, и тому подобных глупостях. Ведь всего-то 12 лет, и жить я буду так долго и счастливо, что думать об этом просто нельзя. И веры ни во что нет. Зато категорически не верим в собственную бездарность, в предательство, в неизбежность смерти. И жизнь, наш лучший учитель, только начинает давать свои уроки, и нет пока верного предчувствия, что она слишком дорого берёт за них. Платить по счетам придётся ещё не скоро…
О чём я? Чертовка – память! Речь-то об акустике. Московская Детская музыкальная школа №36 им. Стасова была основана в 1919 году, и считалась в конце 60-х годов прошлого века одной из серьёзных. Плеяда блестящих выпускников, от Кондрашина до Гиндина, и теперь делают ей имя. Каждый год Стасовской школе для отчётного майского концерта предоставлялся Малый зал Консерватории им. Чайковского, и мы, молодая поросль, те, кто удостоился и прошёл суровый отбор, там выступали. А вот на 50–летие школы в 1969 году нам предоставили Большой (!!!) зал Консерватории. Мало того, предполагалась прямая трансляция концерта по телевидению. Родители в трансе! Дикий ажиотаж!
Ну, то, что трансляция прямая – так кривых трансляций тогда и не было. Техника была не та. Программ в телевизоре было две, или три, и все их смотрели, почти вся страна, почти все 250 миллионов человек. И, если что не так сделать, подчистить уже нельзя! В то время один неверный звук в трансляции решал судьбу человека. Люди хорошо помнят, как во время трансляции очень важного международного хоккейного матча известнейший и любимый комментатор в порыве страсти выкрикнул: «Наши в атаке! Пас! Бросок!! ГОООЛ!!! Б…ь!!! Штанга!!!». На этом его репортажи, равно как и присутствие в эфире завершились навсегда. Слава, впрочем, осталась.
В преддверии майского отчётного концерта 1969 года музыкальная школа подняла все свои лучшие силы, но опираться нужно было на актив, на проверенные, зрелые кадры – великовозрастную шелупонь обоего пола, возрастом 13-14 лет, то есть выпускников 7 класса. Тут и меня включили, благо тоже был выпускником. Репетиции шли одна за другой, а последние две – уже в Большом зале. Двух репетиций нам оказалось вполне достаточно, чтоб разорить и разнести всё, что попадалось на пути, вдребезги, на мелкие кусочки. Возраст такой – саранча, а не дети. Я был задействован в тот год в двух особо важных моментах – в сводном хоре, и солистом в сводном оркестре. Но не по специальности моей – не по фортепиано. Было очень обидно…
Московская Государственная консерватория, что на Никитской, бывшей Герцена, имеет залы с уникальной акустикой. Тот гараж, шедевр соц. реализьма под названием Государственный концертный зал, что на Маяковской площади, сравнивать с БЗК (Большой Зал Консерватории) просто нет смысла. В БЗК акустика прекрасная, лучше только в Храмах, а в Концертном зале её вообще почти не наблюдается. Лепи, что хочешь, аппаратурой вытянут… может быть.
Моя обида, да плюс великолепная акустика БЗК дали свои плоды. За что обида? Расскажу, не утаю. Меня, отличника, пианиста, усаживают солистом в сводном оркестре на Детской, до-мажорной симфонии Гайдна с инструментом под названием КУ-КУ! Вы слыхали про такой музыкальный инструмент? Объясняю. Это деревянная подставка примерно 15х30 см, на ней посередине, под углом друг к другу укреплены, как качели, две деревянных же лопасти с небольшими мехами, спускающимися к основе. Нажмёшь на правую лопасть – нота «соль», на левую – нота «ми». Ку-ку, короче. Вот и всё. На этом я, как особо ответственный и доверенный, должен был «играть» Да на расчёске намного сложнее! Ну, обидно? Не то слово, но скорее это была просто шалая дурость мальца.
Вы, конечно, понимаете, что, если тихо щёлкнуть пальцами в одном углу Большого зала, то в другом очень хорошо слышно, если не глухой человек-то. А глухих у нас на концерте не ожидалось, т.к. все слушать придут. Сначала – большой сводный оркестр, с ним большой сводный хор, и вместе они исполняют бессмертный гимн «Интернационал».
Помните начало второго куплета? – «Лишь мы, работники всемирной, великой армии труда…». Моя задумка состояла в том, чтобы в слове «работники» третьи голоса хора, где я и стоял, тихо проговорили в середине букву «ч» - «работнички». Прямой эфир – обратно не споёшь! Короче, слово – не воробей. И всё бы сошлось, и кого-то бы уволили к чертям собачьим, если б мои исполнительные друзья-товарищи не вздумали проверить эффект на генеральной репетиции, в присутствии всего начальства, там месткомов, парткомов, райкомов, и даже одного горкома. Наш хормейстер (Царствие ей Небесное, хорошая была женщина), услышав крамолу со сцены, и тут же раздраженный резонанс высокой комиссии,
подбежала, и театральным шёпотом заорала: «Меня посадят за ваших «работничков», идиоты!». Так вот сорвалась моя коронная акустическая хохма. Всё перепели сначала.
На следующий день был концерт. Как вам нравится - в 12 лет десятки транслирующих микрофонов и камер, многотысячеватные софиты в глаза, родители в зале, и вся родня и прочие, и прочие застыли у телевизоров. Прямая, стало быть, трансляция. Все – люди, как люди, с музыкальными инструментами, хор уже отстрелялся, а я сижу перед самым дирижёром, в центре, с этой хренью под названием «КУ-КУ». И чую я, что накукую я им по самое «не балуй», и мало никому не покажется. Вступать я должен быть из солистов – первым, на 5-6 такте, по-нашему, типа «забойщик». И вдруг всё у меня от обиды и растерянности онемело! Кукукнуть надо было всего два раза вначале – можете в интернете проверить. Перед глазами прошла вся недолгая жизнь, и главный вопрос – ну неужели нельзя было придумать что-нибудь не такое порнографическое, как это КУ-КУ, чтоб надо мной весь СССР не ржал! Да ладно, в нужный момент пнул меня в грудь дирижёр своей длинной палочкой, кукукнул я два раза, дальше уже легче пошло, но на душе легче не стало. Да и как, куда легче-то? Вместо того, чтоб на привычных 88 рояльных клавишах, на двух больших пришлось «играть»…Такое вот было дело.
P.S. Не так давно в средствах массовой информации наши те, кто умные, заявили, что новых церквей по России теперь будет построено очень много. За счёт того, что все они будут из заранее готовых компонентов, унифицированных блоков, как детский конструктор. Переставил местами компоненты, или блоки – вот тебе новый вид храма. Как писал классик: «Числом поболее, ценою подешевле». Не знаю, как это всё будет сочетаться с православным понятием «Храм». Наверно так же, как хрущёвские постройки сочетались с понятием «дом» - вроде дом, ан вроде и не совсем. А ещё мне очень интересно – какая в этих новоявленных постройках будет акустика? Может, в этих будущих храмах священники и дьяконы молитвы с микрофонами читать будут? Или церкви будут столь малы, что и акустики не надо? А может быть, Всевышнему не так важно, где Ему возносят молитвы – он их всё равно услышит. Вопросы для меня пока открыты…
20.12.11.