[Уля]

Для удешевления популярных образцов, Чехонин в середине 1920ых годов наладил производство изделий с использованием техники печати. В частности, по его рисункам в технике печати были декорированы сувенирные кружки к 10-летию советской власти и 100-летию восстания. Современники отмечали, что его работы «пользуются исключительной популярностью и, выпускаемые заводом в многочисленных копиях, едва успевают удовлетворять спрос» (Голлербах 1923 стр. 35).

Новые художники и потомки императорских мастеров фарфора теперь писали на тарелках чехонинскими шрифтами лозунги новой эпохи, а вместо дворцов рисовали заводские силуэты, которые видели из окон своих мастерских. Последовал ряд работ с лозунгами типа “Пролетарии всех стран – соединяйтесь!”, “Борьба родит героев!”, “Кто не работает, то не ест!”, “Ум не терпит неволи!” и многие, многие другие не менее интересные лозунги на “тарелках фарфора революции”, как называли советские агитационные тарелки. Многие лозунги однако воспринимаются сейчас комически, хотя тогда они были очень даже актуальны: “Общественное питание под огонь рабочей самокритики”, или “Тщательно пережёвывая пищу ты помогаешь обществу”.
Фарфор 1918-20х годов можно описать так: Борты – ритмически чёткий и ясный набор букв, цвета не много, но цвет всегда яркий, активный и отчётливо видный, каёмка – орнаментальная, как бы держит всю композицию вместе, сама композиция – повторяет форму окружности…

Из живописных работ того времени первым “произведением монументальной пропаганды” стало крупное юбилейное блюдо по рисунку С. Чехонина к октябрю 1918 года, с изображением герба РСФСР в цветах, исполненных золотом и яркими полихромными красками на чёрном фоне. Это стало первым изображением советской эмблемы на фарфоре. За этим последовал целый ряд других агитационных изделий. Наряду с С. Чехониным, возглавляющим тогда творческий коллектив завода, с Н. Данько и В. Кузнецовым, работала целая плеяда талантливых художников и скульпторов: М. Адамович, Р. Вильде, З. Кобылецкая, А. Щекотихина-Потоцкая, В. Тимарёв и многие другие.

25 декабря 1918 года в центре Петрограда, в Государственных учебно-трудовых мастерских декоративного искусства (бывшем Училище технического рисования барона А.Л. Штирлица – лучшей дореволюционной школы мастеров прикладного искусства) открылся живописный отдел ГФЗ. В новом филиале работали 25 художников. В архивных списках изделий значатся имена М.М. Адамовича, Н. Васильевой, Н.С. Благовещенской-Васильяновой, Л.Н. Гауш, А.Р. Голенкиной, Е.Я. Данько, Т.К. Зайкиной, Н.А. Зандер, М.И. Иванишцевой, М.П. Кирилловой, З.В. Кобылецкой, Е.Н. Потаповой, Е.Б. Розендорф, В.П. Тиморева,
С.Р. Томара, Е.А. Туляковой, В.П. Фрезе, А.В. Щекотихиной-Потоцкой, В.С. Щербакова (ЦГА Санкт-Петербург, ф. 1181, оп. 3, д. 12, л. 28-40 об.). Орнанизаторы живописного отдела завода считали, что задача этого «рассадника художественно-фарфоровой культуры – не натаскивание тех или иных лиц на определённую художественную работу, а, если можно так выразиться «провокация» подлинных живых творческих сил народа» (Кудрявцева 2004, с. 18).

Судя по результатам провокация имела успех. В историю искусства вошли имена многих замечательных мастеров фарфора, которые участвовали в творческих мастерских. Художники быстро освоили специфику фарфоровой росписи и начали создавать десятки самостоятельных проектов. Так например художник В.С. Щербаков, знаток древнерусского искусства, за один год создал более ста оригинальных композиций с изображением церквей, пейзажей, крестьян и пасторалей в русском вкусе. На выставке ГФЗ, Национальной Петергофской гранильной фабрики и Шатра смальт 1919 года в Петрограде экспонировалось 136 его работ (ГМК / Кусково 1962, стр. 92; Каталог 1919, стр. 32-33).

Любопытно, что в перспективе предполагалось наладить массовый выпуск агитационного фарфора, сделав его доступным для “широких народных масс”. Так. Д. Штеренберга, известного художника-авангардиста, бывшего с 1917 года “комиссаром по делам искусств в Петрограде”, очень тревожило, что фарфор оседает у коллекционеров, не доходя до “рабочих слоёв”, и не выполняет из-за этого своей агитационной миссии. В. И. Ленин, в беседе с которым Штеренберг затронул эту тему, успокоил его, сказав, что “со временем, когда разовьётся наше хозяйство”, фарфор будет доступен рабочим и крестьянам.

М. Калинин в это время предполагал, что “постепенно, но, несомненно, разовьётся вкус у наших трудящихся к изящной жизни, к изящной обстановке”, и они “потянутся к фарфору” и будут понимать, “сколько радости может доставить в становящейся постепенно всё более уютной квартире рабочего красивое фарфоровое изделие” (Самецкая 2002).

На практике дело обстояло несколько иначе. Фарфор выпускался весьма незначительными тиражами – не более 300 экземляров, и предназначался, главным образом, для экспонирования на многочисленных зарубежных выставках, где успешно исполнял, по словам А. Луначарского, роль полпреда молодого государства Советов за рубежом. Начиная с 1920 года, советский художественный фарфор побывал на выставках в Риге, Гельсингфорсе, Берлине, Лондоне, Париже, Стокгольме, Брюсселе, Милане, Венеции и Ревеле. Как писал один французский журналист: “Революция нашла своё первое и лучшее отражение в фарфоре”.

Ему вторит известный русский коллекционер В. Охочинский. В журнале “Среди коллекционеров” (Номера 8-9, 1921) он делится впечатлениями о выставке изделий ГФЗ за 1919-1921 годы, экспонировавшейся в заводском магазине. Охочинский отмечает, что “из всех видов современного русского изобразительного искусства один только Государственый фарфоровый завод сумел найти те новые пути и виды живописи, которые смогут войти в историю искусства под названием “пролетарского стиля”. Косвенным подтверждением сказаному служит и такой факт: на выставке в Брюсселе группа белоэмигрантов разгромила витрину советского фарфора.

В самой же Стране Советов агитационный фарфор можно было увидеть разве что выставленным за стеклом на центральных улицах Москвы и Петрограда. Художник Елена Данько (сестра скульптора Натальи Данько) позднее вспоминала: “Кто помнит Петроград тех лет – выщербленные пустыни мостовых, погружённые во тьму и холод безмолвные дома, в окнах – иглистые звёздочки – следы недавних пуль, тот вспомнит и витрину на проспекте 25 Октября. Там – на белых блестящих блюдах горели красные звёзды, серп и молот мерцали неярким фарфоровым золотом, сказочные цветы сплетались в вензель РСФСР. Там стояли маленькие фарфоровые красногвардейцы, матросы, партизаны и блестящие шахматы «Красные и белые». На большом блюде была надпись в венке из цветов: «Мы превратим мир в цветущий сад» (Данько 1938, стр. 19).

Но увы… Агитационный фарфор превратился в предмет коллекционирования, так и не появившись в домах своей целевой аудитории. Т.к. художественные достоинства и коллекционная привлекательность были неоспоримы и очевидны уже для современников, то уже в своё время агитационный фарфор стал выставляться на аукционах и продаваться заграницу.

Упомянутый выше В. Охочинский сетовал на то, что завод не продаёт своих изделий и возлагал большие надежды на предстоящий аукцион в пользу голодающих. Тем более что изделия, изготовленные специально для продажи на аукционных торгах, имели особую марку с надписью «В пользу голодающих» и датой «1921». Акция, ориентированная на помощь голодающим Поволжья, включала и участие произведений агитационного фарфора в аукционных торгах за рубежом.
Первый номер журнала «Эхо» за 1922 год, повествуя об успехе советского фарфора за границей, приводит следующий факт: после одного из обедов в Стокгольме была продана с импровизированного аукциона в пользу голодающих детей фарфоровая тарелка с изображением В. Ленина. «Присутствующие на аукционе капиталисты наперебой набивали цену, мечтая «завладеть Лениным». Речь идёт об известной тарелке М. Адамовича с портретом В. Ленина (иллюстрации 11-14), выполненным по рисунку Н. Альмана. Подтверждение популярности советского фарфора первых послереволюционных лет, прежде всего, у иностранных коллекционеров, мы находим и в журнале «Среди коллекционеров». В номере 10 за 1921 год сообщается, что Петровнешторгом заврахтован пароход «Руно», для перевозки в Лондон различных товаров, в том числе и агитационного фарфора. Далее обозреватель резюмирует: «На наш фарфор предъявляется огромный спрос со стороны европейских коллекционеров, особенно на изделия ГФЗ, выпущенные в ознаменование того или иного политического события и снабжённые сответствующими лозунгами». И далее: «За последнее время, всвязи с приездом иностранцев, цена на фарфор и русские художественные изделия возрасла почти вдвое, и сильно повысился интерес к произведениям нашего искусства, как нового так и старого».Таким образом, советский фарфор становится не только средством агитации «за власть Советов», но и превращается в весьма прибыльную статью дохода. Об этом свидетельствуют и некоторые данные аукционных торгов, которые проводились, например, в Петроградском Доме искусств в сентябре 1921 года. За две «старые» тарелки ИФЗ было уплачено 19 800 рублей, за пару же «новых» 1919 года – 22 000 (Данько 1938).

Ещё один пример. В октябре 1921 года магазин Государственного фарфорового завода неожиданно открыл свободную продажу своих изделий, очевидно, после закрытия упомянутой выше выставки. Фигурки последнего выпуска продавались по 400 000 рублей, тарелки – от 12 000 до 300 000 рублей. Самой дорогой оказалась известная агитационная тарелка А. Адамовича «Красная звезда» с кобальтовым бортом, украшенным золотыми колосьями…