[Конкурс]

СЕЛО.

По-хорошему, туда ходьбы минут десять нормального шагу. Надо только перейти вброд речку шириной метров семь – восемь, излучиной огибающую холм, и подняться по восточному, пологому травянистому склону. Как раз оттуда, сверху, открывается вид на моё родное село, аккуратное, с маленькой церковью из красного кирпича, деревянной одноэтажной школой тут же, на другой стороне улицы. Справа, у подножия холма, большое поле, где растёт, колосится рожь, а слева от села, туда ближе к лесу, старое-старое кладбище, там похоронены дед и бабка мои, и их родители, что были ещё крепостными у здешнего помещика. Потомок его в 17 году сбежал куда-то, а дом барский на западном склоне холма разрушили и по камешкам разобрали. Теперь редкие камни об этом доме напоминают. Зато, когда светит полуденное, майское солнце, отбрасывая весёлые тени от деревьев и изб, ничего краше моего села на свете нету!

И самого села уж нету, и церкви, где крестили меня, и школы – всё сожгли нелюди эти.
Ненавижу их лающий язык, которым легко раздавать команды. Ненавижу их оружие, которое лучше нашего, всех их ненавижу, до печени, до зубной боли!
Суки, садят, косят очередями, не подступиться, не подползти, не обойти.
Никак не обойти. Вот ведь приказано взять высоту, а чем её взять, кем её взять? Полсотни измученных, извалянных в глине солдат. Пока перебежишь через речку, положат нас всех, как пить дать. А делать нечего, всё одно поднимемся, и пойдём, побежим.
Сейчас мы поднимемся, и вышибем их с высоты, мы вышибем их отсюда - из моего села, из Белоруссии, с Украины, отовсюду, семя их поганое сожжём, чтоб не орали свой «хайль». Нет, это будем не мы, другие, но вышибем всё равно.
Господи милостивый! Чёрт их возьми! Это ж наши штурмовики гудят! Дай им! Дай им, тварям!
Рота! За Родину! За Сталина! За мной, в атаку, бегом, МАРШ!
До Победы из них не доживёт никто, до неё ещё два года. Сейчас только май 43-го.