Скульптор Федот Шубин Оффтоп
Федот Иванович Шубин. Автопортрет. 1794(?). Холст, масло. ГРМ.
В ряду художников, составивших славу русского искусства, Федот Иванович Шубин занимает одно из самых почетных мест. Замечательноый скульптор-портретист — «чародей формы, поэт изящного реализма!», как писал о нём Н.Врангель1 донес до нас живое и одухотворенное лицо своей эпохи.
Земляк великого Ломоносова, Ф.И.Шубин родился в 1740 году на берегу Белого моря, в одном из рыбацких поселков близ города Холмогоры Архангелогородской губернии, в семье крестьянина-помора. Все ее члены, кроме рыболовства и земледелия, занимались традиционным художественным промыслом северных народов — резьбой по моржовой и мамонтовой кости или перламутру. Незаурядные природные способности выделяли его работы в массе поделок местных косторезов. В 1759 году, после смерти отца, Федотка Шубной, получив двухгодичный паспорт, ушел пешком с рыбным обозом в Петербург. Привезя с собой свои изделия — иконки, крестики, гребни, разные красивые безделушки, он первоначально жил от их продажи, а потом в столице, как писал он сам: «услуживал своей работой в резьбе по кости некоторым персонам <…> и по старанию их определен на службу «истопником» при дворце2. Его умело выполненные костяные изделия и перламутровые иконки привлекли к себе внимание. «Истопник, Федот Иванов, сын Шубной <…> своей работой в резьбе по кости и перламутру дает надежду, что со временем может быть искусным в своем художестве мастером» — сказано в подписанной президентом Петербургской Академии художеств И.И.Шуваловым «Промемории» от 23 августа 1761 года, рекомендующей Шубного «из истопников уволить» и определить к обучению, что и было закреплено Высочайшим повелением3. При занесении в списки учеников Академии фамилия Шубной была заменена на более благозвучную — Шубин.
Академия художеств по скульптурному классу профессора Никола Франсуа Жилле, члена французской Академии, исповедовавшего ее методы преподавания, была успешно закончена Шубиным в 1767 году получением Аттестата 1 степени «со шпагою», что означало, согласно академической «Привилегии», возведение в офицерский чин, получение личного дворянства, а также право на пансионерскую поездку за границу. В том же году он отбыл для совершенствования во Францию и Италию.
Приставленный в Париже по рекомендации Дени Дидро к скульптору Жану Батисту Пигалю, Шубин посещает натурный класс, делает эскизы барельефов с эстампов Рафаэля и Пуссена, лепит, знакомится с техникой литья. Пользуется он и поддержкой Этьена Фальконе. Последний писал о нем: «Этот молодой скульптор как раз тот, в ком я вижу более всего истинных способностей»4. В конце 1771 года Шубин перебирается в Рим, где живет полтора года. Проведя еще несколько месяцев в Париже, опять в Италии (Рим, Савойя, Болонья, Неаполь, Турин) и в Лондоне, выполнив ряд важных заказов, как русских, так и иностранных, в марте 1773 года Шубин вернулся в Петербург европейски известным скульптором, почетным членом Болонской Академии художеств. 2 сентября того же года он был возведен Петербургской Академией художеств в звание «назначенного в академики»5, каковым и стал ровно годом позже «по мраморному Ея Императорского Высочества бюсту»6. Сразу же возвращении скульптор получил заказы на мраморные бюсты Екатерины II, которая повелела его «никуда не назначать и быть ему при дворе». Поэтому вплоть до 1790 года, когда он был удостоен должности профессора Академии художеств, творчество Шубина было фактически от нее не зависимо. Характерный штрих для руской действительности того времени: долгое время по окончании срока паспорта в своих родных местах он числился «в бегах», о чем в Сенате было возбуждено специальное дело, закрытое Именным указом Екатерины II только в 1776 году.
В мраморе и бронзе Шубиным было создано множество всегда отличающихся меткостью характеристик и психологической глубиной портретов членов императорской семьи, крупнейших российских сановников, полководцев и флотоводцев, аристократов, родовитых помещиков, представителей других сословий. Помимо этих барельефов и бюстов, ему принадлежат статуи и статуэтки, исторические, мифологические, религиозные монументально-декоративные композиции. Свой собственный облик он запечатлел в живописном «Автопортрете» 1790-х годов, хранящемся в Государственном Русском музее в Петербурге. Шубин окончил жизнь в 1805 году адъюнкт-ректором Академии художеств, в которой «обучал воспитанников высеканию фигур из мрамора».
Излишне говорить о важности составления полного oeuvre’a художника такого масштаба и такого значения для русской культуры как Ф.И.Шубин. Время от времени появляются публикации новых находок, ценность каждой из которых неоспорима: они расширяют сюжетный репертуар шубинского наследия, персоналию изображенных лиц, открывают неведомые ранее грани его таланта.
Скульптурные работы Шубина имеются и в художественных собраниях западноевропейских стран. Таковыми до сих пор назывались Англия, Франция, Италия7. Между тем в научный оборот на Западе давно вошло подписное произведение Шубина, дающее все основания и Австрии претендовать на свое присутствие в этом перечне. Не менее двух столетий оно пребывает там, и не в чьей-то тщательно скрываемой частной коллекции, радуя лишь взор ревнивого владельца, не «за семью печатями» в кладовой малодоступного музея, а в Художественно-историческом музее в Вене, при этом, как это ни поразительно, оставаясь неизвестным на родине скульптора даже исследователям его творчества.
В оправдание русских «шубиноведов» можно, правда, высказать уверенность, что если бы оно фигурировало в Catalogue raisonnee´ скульптурного собрания венского музея или в соответствующей научной литературе, то, безусловно, уже давно было бы востребовано ими. Однако в силу традиционной внутренней структуры венского музея оно публиковалось, и не раз, только как часть всемирно известного, но узко специализированного, а потому и достаточно изолированного венского собрания античных и западноевропейских резных камней.
Произведение Шубина действительно типологически близко к камее. Правда, с таким же основание оно, и как увидим, не случайно, ассоциируется и с медалью: это один из тех, не столь и редких, случаев, когда родственные пластические языки камейного и медальерного искусств достигали высокой степени общности.