10) В остальных своих «дизайнерских» потугах провинциальные русские частные заводы и заводики довольствовались тем, что было в их распоряжении, под рукой и тем, что возможно было осуществить на имевшихся мощностях. На громкие новаторские проекты не замахивались, но и совсем мириться со вторыми – третьими ролями тоже не желали. Честолюбие, жажда признания, славы и, как сопутствующий этому признанию коммерческий успех предприятия, всё-таки были присущи каждому из заводчиков. Каждый искал с большей или меньшей настойчивостью и целеустремлённостью своё неповторимое лицо, свою изюминку, свой стиль. Поиски эти трансформировались, порой, в совершенно уродские, антихудожественные предметы. А порой – некоторые находки в области форм, пропорций и декора просто интригуют. Если бы подобные мысли и смелые пространственные решения пришли на ум художникам больших мануфактур, результаты их могли бы иметь заметное влияние на весь ход дальнейшего процесса формирования новых, почти революционных пластических форм и на развитие стилистики. Но, увы, изыскания эти для провинции были слишком смелы и неожиданны. А для столиц – ещё более смелы и неожиданны. Но кое-что из этих экспериментальных проектов дошло до наших дней и заставляет задуматься о том, а так ли уж мирок небольших провинциальных заводов был затхл и не креативен? Похоже, что некоторые из найденных оригинальных решений фарфоровой посуды и пластики были новаторскими не только для своего времени, но остаются таковыми даже и для нашего. Легкокрылый, стремительный полёт творческого духа опережает иногда медлительный процесс вульгарной эволюции на века…
В основной же массе своей мелкий частный производитель старался использовать в производстве своего продукта всё, что было ему по силам. Собирал, так сказать, при-чудливую мозаику из стилей и эффектных, привлекающих внимание декоративных решений. Вполне вероятно, что коллективные труды такого рода мелких безвестных производителей из разных сфер декоративно-прикладных искусств и проложили дорогу к воцарению к середине века на два-три десятилетия такого культурологи-ческого феномена, как эклектика. Ближе к середине XIX века стиля, как культурологической целостной данности, практически не стало. А эклектика, причудливое смешение элементов и фрагментов всех стилей и эпох в произвольных пропорциях, более не считалось признаком дурновкусия. Напротив, подобного рода «новации» даже самая просвещённая и образованная публика принимала на ура. «Ананасы в шампанском, остро и вкусно…». Античные камеи в рокайльных завитках с тиснёным на них акантом, под сенью пышных барочно-ампирных гирлянд, перевитых игривыми бантиками с рюшечками – что может быть острее и вкуснее, после набившей оскомину греко-римской выверенной, но холодной и безжизненной преснятины? И в фарфоре частных заводов мы наблюдаем ту же картину: смешенье стилей и эпох, буйство самых причудливых форм в сочетании с несочитаемой ни с чем колористической гаммой. Квинтэссенция шоковых эффектов. Но публике это нравилось, она платила за это деньги, Бал, а вернее – вакханалия безвкусия продолжалась до конца XIX века. Рай для нищих и шутов, духовное безвременье…
В заключение темы частных заводов России первой половины – середины XIX века и в продолжение темы стилистической деградации, хотелось бы остановиться на некоторых отличительных особенностях росписи по фарфору той эпохи на мелких фарфоровых предприятиях. Как уже отмечалось выше, позволить себе выписывать болших, настоящих художников и содержать целый штат их и их подмастерий было посилу трём-четырём самым крупным заведениям. Остальные же довольствовались местным творческим ресурсом. Бог весть, где и как эти мастера приобретали какие-то художественные навыки. Может быть в иконописных мастерских, может быть в ремесленных, специализировавшихся на вывесках и примитивной ярмарочной и кабацкой рекламе. Не суть. Суть в том, что кое-как, с большими трудами и старанием, у них со временем набивалась рука для более-менее узнаваемого воспроизведения картин окружающей действительности или неких «картинок счастья», плодов абстрактных грёз и мифотворчества обывателя. Нельзя сказать, что художники эти были бесталанны. Они были вполне перспективны, просто не в достаточной мере образованы. Кое-какие, самые примитивные, лежащие на поверхности композиционные и колористические решения находили сами, с приобретением навыков и опыта, а кое-какие, более глубокие, такие, например, как законы прямой и воздушной перспектив, композиции, пропорций и анатомии человеческого тела, тёпло-холодности, цветовых рефлексов, свето-теневой напряжённости – им просто никому было не преподать. Бесплатно никто никого ничему не учил, а на образование производственных кадров заводчик денег жалел. Но как-то справлялись, ориентировались и приспосабливались по ходу дела, в процессе. Находили оптимальные варианты, не слишком сложные в исполнении, но и не слишком убогие по производимому на покупателя эффекту. За основу брали образцы хорошего уровня, кое-что упрощали, кое-что сознательно опускали, кое на чём сознательно же делали акценты. В результате формировался особенный, не лишённый художественного смысла и декоративности стиль. Назвать примитивным его язык не поворачивается. Он отнюдь не примитивен. Для определения такого рода явлений в искусстве есть более мягкое и щадящее определение – «наивный». Наивное искусство. Искреннее, с полной отдачей, с желанием сделать всё по верхней границе возможностей художника-самоучки. И всё-таки искусство, а не ремесло. «Не стреляйте в тапёра, он играет, как умеет» - бытовала такая шутка во времена немого кино. Не смейтесь над безвестными художниками русских (и не только русских) мелких провинциальных фарфоровых частных заводов, они писали в меру своих сил, не халтуря, а изо всех сил стараясь, чтобы созданные ими образы и композиции радовали глаз каждого их зрителя. Честное и чистое, настоящее искусство…
Кораблев М.Н. Соколенко М.В.©
2013г Москва
